Повести об отважных

— Глупо, — спокойно сказал подполковник. — Война фашистской Германией уже проиграна. Вам следовало бы подумать не об изувере Гитлере, а о своем будущем, о будущем вашей родины.

Зазвонил полевой телефон.

— Лейтенант! — сказал подполковник Смирнов. — Отведите его вниз, приставьте часового. Пусть не спускает с него глаз. — Подполковник поднял телефонную трубку. — Четвертый слушает…

Звонил комендант города капитан Нелин. Он опять просил немедленно принять его по неотложному делу.

— Добро! Приезжайте, — сказал подполковник. — Да, и захватите с собой кого-нибудь из немецкого самоуправления. Лучше всего вашего бургомистра. Он ведь местный?

— Так точно, товарищ подполковник, товарищ Ганс Вернер местный, рабочий, коммунист.

— Попросите его приехать.

— Слушаюсь, товарищ подполковник.

В библиотеку вернулся лейтенант Серков.

— Поручил этого хлюста старшине Ничипуренко. От него не уйдет.

— Отлично. — Подполковник откинулся в кресле и задумчиво погладил подбородок.

— Этот мальчишка может дать ключ ко всему фашистскому подполью. Он просто одураченный, которому матерые фашистские негодяи заморочили голову, — сказал подполковник. — Постараемся найти пути к его сердцу.

Лейтенант Серков прошелся по комнате.

— А вы не опасаетесь, товарищ подполковник, что пока мы найдем эти пути, вервольфовцы отправят всех нас на тот свет?

— Что же вы предлагаете, лейтенант Серков? — голос подполковника звучал строго. — Уйти из замка?

— Нам уходить нельзя… Похоже, что вервольфовские гнезда где-то совсем рядом. Но стоит ли держать здесь госпиталь?

Подполковник ответил не сразу.

— Приходится, лейтенант, — наконец заговорил он. — Убрать госпиталь — это частично капитулировать. Если мы переселим его из замка, то этим самым в какой-то мере дадим понять, что боимся их.

В комнату уверенным, четким шагом вошел капитан Нелин. Только резкая поперечная морщинка на лбу и покрасневшие глаза свидетельствовали о его усталости. Но обмундирование капитана было отутюжено, сапоги блестели, к кителю был подшит белоснежный подворотничок. За капитаном неторопливо шагал сутулый, большерукий человек в стареньком штатском костюме. Сквозь выпуклые стекла круглых очков смотрели голубые глаза, строгие и добрые.

— Здравия желаю, товарищ подполковник! — капитан Нелин обернулся к человеку в штатском. — А это наш бургомистр, Ганс Вернер.

Подполковник крепко пожал руку бургомистра и ощутил ее твердость и силу.

— Садитесь, товарищи! — пригласил подполковник. — Сейчас поговорим, потом пообедаем. Ведь вы, наверное, не успели пообедать?

— И позавтракать тоже не успели! — улыбнулся Ганс Вернер.

— Товарищ Вернер всю ночь проработал на электростанции, — пояснил капитан.

— Да, сегодня вечером мы дадим городу свет, — кивнул головой бургомистр.

— Так какие у вас дела? — спросил подполковник, обращаясь к капитану.

— Я не мешаю? — спросил Ганс Вернер.

— Конечно, не мешаешь, товарищ Вернер, — ответил Нелин. — У нас с тобой теперь одни, общие дела.

— У всех коммунистов всегда одни, общие дела, — улыбнулся бургомистр и достал из кармана пиджака прокуренную трубочку. — Тогда я буду курить, если мне разрешат.

— Курите, курите, — подполковник подвинул к Гансу раскрытую коробку “Казбека”.

Немец неторопливо достал две папиросы и вышелушил из них табак в свою трубку.

— Дела у нас невеселые, товарищ подполковник, — нахмурился капитан Нелин. — Сегодня ночью где-то в районе замка работала неизвестная радиостанция. Шифрованная передача продолжалась семь минут. Радиограмма пока не расшифрована.

— Так. — Лицо подполковника стало строгим. — Еще что?

— Ночью была совершена попытка нападения на мучной склад. Часовой убил двух нападавших автоматной очередью. Опознать их не удалось. Наверное, нездешние… — Капитан Нелин взял папиросу, щелкнул зажигалкой и жадно затянулся дымом. — Что за проклятый город мне достался! В других городах давно уже тишина и порядок. А в Эйзенбурге самая настоящая война.

— Осенью, перед смертью, мухи всегда злее, — сказал Ганс Вернер.

— Товарищ Вернер! — подполковник взглянул в глаза немца. — Мы поймали одну такую муху. Она пыталась насыпать стрихнину в пищу раненым. Надо разузнать, откуда она залетела. И, может быть, заставить ее разговориться.

— Я рад помочь, если смогу.

Подполковник распорядился привести диверсанта. Тот вошел с дерзкой ухмылкой на мальчишеском лице. Но, увидев Ганса Вернера, ссутулился, опустил голову.

— О, этот юноша мне знаком! — сказал Ганс Вернер. — Это сын нашего аптекаря Бротта, Эдуард. Хороший, очень хороший человек был старый Бротт. Он не раз выручал наших подпольщиков-антифашистов, прятал их у себя.

— Это ложь! — выкрикнул Эдуард.

— Нет, это правда, — спокойно возразил Ганс Вернер. — Если ты не веришь мне, спроси у своей матери. Кстати, она каждый день приходит ко мне, плачет и просит найти сына. Твоего отца, Эдуард, фашисты угнали на восточный фронт. Там он и погиб. У матери остался только ты.

— Теперь не станет и меня! — Эдуард всхлипнул. — Меня расстреляют?