Повести об удачах великих неудачников

В то время мастера еще были уверены, что точности и чистоты отделки требуют только две отрасли: производство украшений для высоких особ и морских приборов. В иных случаях от них не требовалось ни большой точности, ни изящества. Владельцы мастерских считали требования Папена пустыми придирками, капризом ученого. Не в первый раз им приходилось выполнять заказы академии, но еще никогда академики не вводили их в такие убытки и не доставляли столько хлопот.

Выведенные из терпения хозяева мастерских решили пожаловаться Гюйгенсу на его сумасбродного помощника. К их удивлению, голландец, обычно такой сговорчивый и вежливый, немилосердно раскричался. Он пригрозил пожаловаться самому Кольберу, если работы не будут выполнены.

Хозяева ушли ни с чем и, раздосадованные, решили по-своему отделаться от этих невыгодных заказов: они перестали платить рабочим за то время, когда те возились над переделками деталей для Папена.

Папен не знал об этом решении — в эти дни он ненадолго отлучился из Парижа. Не знал он и того, что, говоря с рабочими, хозяева свалили вину за свое беззаконие на него, Папена, который их якобы разорил.

О ТОМ, К ЧЕМУ ПРИВЕЛА КРАТКОВРЕМЕННАЯ ОТЛУЧКА ГЕРОЯ

Был прозрачный весенний полдень. Крыши Парижа горели ярким багрянцем. В те далекие дни черепица крыш еще не была закопчена сажей из многочисленных фабричных труб и клубы дыма не скрывали от взоров парижан яркого голубого неба.

На вершине холма Монмартр, находившегося еще за пределами города, сидя в харчевне, у распахнутого окошка, Папен любовался панорамой города. Улицы паутиной разбегались от нескольких узлов, самым крупным из которых был Лувр [9]. Он словно отталкивал своей каменной спиной от Сены северные кварталы, где исстари гнездилась городская беднота.

Папен задумался. Он представлял себе, что сейчас делается в одном из этих ремесленных кварталов. На широком дворе шум и суета. Несмотря на свежесть весеннего воздуха, люди покрыты обильным потом. Их лица прозрачно-желты, глаза лихорадочно возбуждены. Обнаженные до пояса тела покрыты копотью и грязью. Люди склонились над земляной формой, в которую из ковша льется мечущая искры струя расплавленной бронзы. Согнувшись под тяжестью ковшей, они один за другим подходят к форме и льют в нее огненный металл.

Отливается последняя и самая большая часть порохового двигателя — цилиндр. Все мелочи уже готовы. Работы приближаются к завершению. Скоро кончится вся эта кутерьма с рабочими и мастерскими, и можно будет спокойно заняться сборкой аппарата, опытами над ним.

При этой мысли Папен возбужденно передернул плечами и постучал по столу:

— Эй, хозяин, коня!

Через несколько минут взнузданная лошадь стояла у крыльца. Папен вскочил в седло. Вздымая копытами клубы пыли, конь с места взял рысью.

Папен спешил в Париж. Он хотел застать последние работы литейщиков, чтобы самому присмотреть за ними. Ему так не терпелось поскорей попасть в мастерскую, что он даже не заглянул домой и, как был, в дорожном платье, со шпагой на боку, въехал во двор литейного заведения. В глаза сразу бросилось необычное оживление. Среди литейщиков Папен увидел многих подмастерьев, не имевших никакого отношения к этой мастерской. Никто не работал. Одни лежали, растянувшись на земле, другие разговаривали, собравшись в группы. Со всех сторон слышались крики и споры. Как только Папен появился в воротах, навстречу ему бросился хозяин. У него было испуганное лицо.

— Не ладится с отливкой? — недовольно спросил Папен вместо приветствия.

— Какая там отливка, сударь!

— Так в чем же дело, говорите!

— Ах, сударь, они… они…

Хозяин заикался, придумывая, что бы соврать. Видя, что от него ничего не добьешься, Папен соскочил с коня и подбежал к рабочим. Разговоры стихли, и отдельные кучки людей слились в толпу. Вперед вышел высокий худой старик в кожаном фартуке кузнеца.

Ученый и кузнец остановились друг против друга. Они были хорошо знакомы — не один день провели рядом в мастерской за изготовлением частей пороховой машины. Папен видел, что старик крайне взволнован и хочет что-то объяснить. Но работа у наковальни не научила кузнеца быстро складывать речи, ему нужно было собраться с мыслями. Не дав ему опомниться, Папен резко бросил:

— Кто вам позволил бросить работу? И зачем вы здесь собрались?

— Работа, ваша милость, нам не по нутру. Мы не хотим делать эту машину, пока нам…

Кузнец хотел объяснить, что им никто не платит за работу, что хозяева сами предложили рабочим объясниться с Папеном. Но, прежде чем кузнец успел сказать это, он увидел перед собой взбешенное лицо ученого, и голова его дернулась от удара Дени.

— Я заставлю вас работать, несчастные бунтовщики!.

— Ребята, бьют! — закричал кузнец, выхватывая из-за пояса молоток.