Повести. Пьесы

Тут вновь возник щуплый Жора и киношно-банальным полупоклоном предложил свои услуги. Все было бесперспективно, но Дарья пошла: во-первых, нехорошо было без причины отказывать, во-вторых, понимала, что когда женщину приглашают, ее акции растут. Дарья заметила, что туфли у Жоры на толстой подошве да еще на каблуках. Она чуть не расхохоталась — ну деятель, по сантиметру росточек натягивает! Он был, конечно, повыше нее, но не намного. Не так, как ей нравилось. Впрочем, в танго он вел умело, рука твердо лежала на талии — какой ни есть, а мужик.

Он почти сразу спросил:

— Ты сколько получаешь?

— А тебе зачем? — на всякий случай потянула она.

— Тайна, что ли?

— Зачем тайна? Мне хватает. — Он молча ждал, а она ответила: — Если с премией, двести.

— Нормально, — одобрил Жора, — для женщины вполне.

— А сам что, академик?

Он с достоинством возразил:

— Не знаю, как академики, а доктору наук вполне взаймы дам.

Это было уже любопытно. Дарья спросила:

— А ты кто?

— Мастер по теликам. — Он уловил разочарование в ее лице и усмехнулся. — По иномаркам я, поняла? В том числе по видео. Приставки монтирую. И вообще все, что надо. Нас таких на город человека три.

— Важный человек, — подхватила она, — повезет кому-то.

— Повезет! — с вызовом согласился он.

Танец кончился, толпа, в основном бабская, стала растекаться. Но Жора ее не отпустил, придержал за локоть:

— Постой. Тебе ведь рожать надо, так?

— Ну?

— У меня конкретное предложение.

— Любопытно.

— Рожай от меня.

Дарья даже глаза вылупила:

— Это еще с какой стати?

— А я тебе денег дам, — объяснил Жора. — Деньги на ребенка понадобятся, так? Вот я их тебе и дам.

Ей стало весело. Забавный мужичонка!

— И много отсыпешь?

— Для начала тысячи три.

— Ого! Стоит подумать. А зачем тебе это?

— Детей люблю, — сказал Жора.

Дарья давно уже привыкла: на танцах чего не услышишь, чем глупее, тем веселее. Правда, мужичонка на высоких каблуках глядел серьезно, но кто его знает, может, у него юмор такой? Вон, и Надин никогда не усмехается. На всякий случай Дарья включилась в хохму:

— Рискованное дело. А обманешь? Залечу — и ни тебя, ни денег.

— Деньги вперед дам.

— Авансом, значит? А вдруг ребенка не получится?

— Вернешь.

— А присвою?

— Тогда твои будут. Значит, тебе совесть позволяет.

— Судом не потребуешь?

— Нет, — сказал он твердо, — это уже будут деньги грязные, я их и в руки не возьму.

Волосики у Жоры были редкие, с рыжинкой, узкие бровки решительно сошлись. Дарье стало жалко этого нелепого невезучего мужичка, похожего на стареющего подростка. Старается, туфли, вон, купил, на вечера ходит…

— В общем, так, — решил Жора, — неделю думай, а потом позвоню. Телефон есть?

— Лучше свой оставь, надумаю, сама позвоню, — в тон ему серьезно ответила Дарья. Раздавать телефоны было не в ее правилах.

Жора полез во внутренний карман, достал кошелек и вынул тонкую белую картоночку, на которой типографскими буквами было оттиснуто: «Пузырев Георгий Николаевич, телемеханик широкого профиля». И — телефон.

— Ну, даешь! — поразилась Дарья.

— А чего? — небрежно отозвался он. — Нормальная визитная карточка. По всей Европе принято.

Дарья взяла карточку, поискала, куда спрятать, и так и оставила в руках.

— Погоди, — сообразила она вдруг, — а если ребенок получится не такой? Не понравится? Некрасивый.

— Мне отдашь, — жестко ответил Жора, — пять тысяч доплачу.

— Интересно рассуждаешь, — удивилась Дарья, — кто же тебе ребенка продаст? Ты бы продал?

— Я мужчина.

— Ишь ты, мужчина. А женщина, выходит, продаст?

Он сказал:

— Женщина что угодно продаст.

Ну и мужичонка подвернулся, надо же! Маленький, а злющий, прямо бульдожка. Дарья еще больше его пожалела.

Вернувшись к Надин, она показала визитную карточку. Подруга повертела ее в руках и оценила:

— Прямо иностранец. Был бы ростом повыше — то, что доктор прописал. Мы вот думаем, одни бабы маются — а вон, видишь, мужики, бедолаги, тоже суетятся. Всем несладко.

Дарья думала картонку выкинуть, но Надин не велела: зачем выбрасывать хорошую вещь, пускай лежит, авось, когда и понадобится. Телевизор чинить! Дарья посмеялась, завернула рукав у свитера и пристроила гладкую картонку за отворот.

Подошел Леший, стал хвастаться адресами, одна дама была кандидат наук и лишь недавно из Алжира. Но тут объявили белый танец, и Надин несильно толкнула подругу в плечо:

— Иди.

— А, может… — вдруг заколебалась Дарья.

— Иди, тебе говорят!

Дарья шла через зал и боясь, и надеясь, что опередят. Но едва блондин отлип от своего подоконника, едва сгреб ее лопатку в большую ладонь, успокоилась. Главное сделано — танцует. Еще, вот, заговорить — и все, знакомы. А там… В конце концов, чего он сюда шел, танцами любоваться? Всем одного надо. И слава богу. Чего надо, то и получит…

— Вы здесь первый раз? — начала Дарья.

Блондин глянул на зал, словно вспоминая, и лишь тогда ответил:

— Ага.

Голос был низкий, тяжелый. Мужской.

— И я первый. Не люблю такие сборища. Народу много, а уюта нет.

Кавалер, и тут помедлив, согласился:

— Ага.

— Я Дарья. А вы?

— Петр.