Повести, рассказы

У Лины было довольно друзей и знакомых, чтобы не проводить ночь на улице или на вокзале. Объяснить, зачем она просит приюта, было тоже нетрудно: муж уехал в командировку, а она на этот раз забыла взять с собой ключи. Ночью слесаря не найдешь. А завтра что она будет делать? Направится к другой знакомой и опять сошлется на то, что забыла ключи? Но по ней всегда все заметно. Она уверена: Михаил, проводив ее на аэродром, конечно, догадался, что дома у нее случилось отнюдь не то, что она ему сказала. Михаил Ефимович непременно позвонит ей домой, захочет узнать, что случилось, и еще натолкнется на Генриха. Как ему дать знать, чтоб он сюда не звонил?

Еще рано, очень рано. Чемодан привязал ее к скамейке. Подъехать на вокзал и сдать его в камеру хранения? А может быть, съездить в гостиницу? Кто придумал это странное правило, что местным нельзя снимать номера в гостинице? Мало ли что может у человека случиться? Вот у нее отдельная двухкомнатная квартира почти в центре города, и ключи с ней, а ночевать сегодня негде. Единственное, что остается, — провести ночь в вестибюле гостиницы, с приезжими, для которых не хватило номеров.

Диваны и кресла в большом шумном вестибюле были почти все заняты. Лина вместе с другими ожидающими заняла очередь к администратору, который никому ничего не обещал, наоборот, настойчиво повторял, что свободных мест сегодня не будет. А если каким-нибудь образом свободные места окажутся, Лине все равно рассчитывать не на что — местных жителей ведь гостиница не обслуживает. Из вестибюля, однако, ее не выгонят, сойдет за приезжую. А провести здесь ночь все же приятней, чем на вокзале. Но впустит ли ее обратно швейцар после двенадцати? Ей же надо еще сходить домой, а там она ночевать не останется — это решено! Если даже он упадет перед ней на колени, она не станет выслушивать его жалких оправданий.

Получив от администратора тот же отказ, что и все, и ответив ему, как и все, что никуда не уйдет, будет ждать, она пересела поближе к двери, чтобы швейцар ее запомнил.

Время шло, но Лина за часами не следила: слишком занята была своими думами. Она мысленно несколько раз поднималась к себе на седьмой этаж, тихо открывала дверь квартиры, на цыпочках входила в переднюю и резко, с силой распахивала двери...

Она ничего не могла с собой поделать, чтобы еще и еще раз мысленно не проделать эту дорогу.

Музыка, неожиданно дошедшая из ресторана, подняла ее с места. Она попросила швейцара посмотреть за чемоданом, подошла к высокой, наполовину застекленной двери в ресторан, и ее затуманенный взгляд долго следил за танцующими и сидящими за столиками. Боже, как это ей сразу не пришло на ум, что его «дорогая и необыкновенная» могла заехать не к нему, а остановиться в гостинице, и, конечно, в этой, самой лучшей и новой. Как она раньше об этом не подумала? Ей здесь больше нечего делать. Генрих сейчас у «той», у Фриды. Незаметно он отсюда уже не уйдет, а в каком номере остановилась его гостья, она тоже узнает.

Вернувшись в вестибюль, Лина застала на своем кресле молодую женщину с приятным, но очень озабоченным лицом.

— Я не заняла ваше место? — спросила женщина, вставая.

— Сидите, сидите, — Лина постаралась улыбнуться. — Я, кажется, не в таком еще возрасте, чтоб освобождать мне место.

— Простите, я этого не думала, тем более что не знаю, кто из нас старше. Мне скоро тридцать.

Лина не могла объяснить почему, но была уверена, что незнакомка сказала это из жалости к ней, и Лина невольно взглянула на себя в зеркало, ожидая увидеть чужое постаревшее лицо с усталыми, погасшими глазами, словно со вчерашнего дня прошла целая вечность, но из большого, оправленного в позолоченную раму зеркала смотрела на нее молодая, стройная женщина, с густой копной коротко подстриженных темно-каштановых волос такого же цвета, как ее глаза, с белым ясным лицом и с глубокими, улыбающимися ямочками на щеках. Странно, она совсем не переменилась за прошедшие сутки. Будь с ней рядом Ира, она, Лина, и сейчас могла бы сойти за старшую ее сестру.

Ирина, — она совсем забыла о ней. За весь день только сейчас, кажется, вспомнила о дочери. Неужели у нее, Лины, еще осталось так много от прошлого, что при первой же встрече с Генрихом она может ее подвести? Да, если после всего того, что произошло между ними, Генрих мог заслонить собой ее единственную дочь, то может случиться и это. На кого так смотрел этот мужчина, на нее или на ее соседку? Он уже несколько раз останавливался, проходя мимо них. Он тоже хочет угадать, кто из двух этих женщин моложе? Но что вдруг случилось с ее соседкой? Она, кажется, сейчас расплачется.

— У вас что-нибудь случилось? — Лина была настолько уверена в том, что соседка сейчас начнет рассказывать ей историю, какую она сама могла бы ей рассказать, что чуть не начала ее утешать теми же придуманными людьми словами утешения, от которых никому еще не становилось легче, — мол, у всех так. Только одни узнают об этом раньше, другие позже, как это, например, случилось и с ней, Линой. Но услышала она от незнакомой женщины:

— Что он вам сказал?