Повести. Рассказы

Я иду вдоль высокой, выщербленной стены, я ступаю по серой, пыльной земле. Здесь есть еще люди, и каждый идет своим путем. Поднялся легкий ветер, над моей головой зашевелились еще не засохшие листья высоких деревьев за стеной.

Дует легкий ветер, и всюду серая пыль.

Ребенок просит у меня милостыню. На нем халат на подкладке, и незаметно, чтобы он был печален, но он преграждает мне путь низким поклоном и преследует меня жалобным криком.

Мне противен звук его голоса, его манеры. Меня злит, что в нем нет печали, что это скорее детская забава; мне надоел этот неотвязный жалобный крик.

Я иду по дороге. Здесь есть еще люди, и каждый идет своим путем. Дует легкий ветер, и всюду серая пыль.

Еще какой-то ребенок просит у меня милостыню, и на этом тоже халат на подкладке, и незаметно, чтобы и он был печален, но он немой, он просит жестами, протягивая ко мне руки.

Меня злят эти жесты. И к тому же, может быть, он вовсе не немой, и это лишь способ просить милостыню?

Я не подаю милостыни, во мне нет милосердия, я стою выше тех, кто подает ее, я даю раздражение, сомнение, презрение.

Я иду вдоль полуразрушенной глиняной стены, груда кирпичей лежит в проломе, и за стеной ничего нет. Дует легкий ветер, и принесенный им осенний холод проникает сквозь мою одежду, и всюду серая пыль.

Я думаю — какой способ выберу я, когда стану просить милостыню? Если стану говорить, то каким голосом? Если буду притворяться немым, то при помощи каких жестов?..

Здесь есть еще люди, и каждый идет своим путем.

Я не получу милостыни, не получу милосердия. Но я получу раздражение, сомнение, презрение тех, кто стоит выше людей, подающих милостыню.

Я буду просить молча, без жестов!..

Ничто — будет самым щедрым подаянием для меня.

Дует легкий ветер, и всюду серая пыль. Здесь есть еще люди, и каждый идет своим путем…

Серая пыль, серая пыль…

…..

Серая пыль…

Сентябрь 1924 г.

МОЯ ПОТЕРЯННАЯ ЛЮБОВЬ НОВАЯ ПАРОДИЯ В КЛАССИЧЕСКОЙ МАНЕРЕ

Моя любимая — на склоне горном.
Пойти искать ее? Нет, высока гора.
Повесив голову, лью слезы на халат.
Она мне подарила полотенце.
Чем одарить ее? Дам ей сову!
Она с тех нор не смотрит на меня.
С чего бы это? На душе тревога.

Моя любимая — средь шума улиц.
Пойти искать ее? Нет, велика толпа.
Закинув голову, я за уши лью слезы.
Она картину подарила мне.
Чем отдарить ее? Дам леденцов!
Она с тех пор не смотрит на меня.
С чего бы это? Я совсем балдею.

Моя любимая — на берегу реки.
Пойти искать ее? Нет, глубока вода!
Я, голову склонив, лью слезы на халат.
Цепочку для часов она мне подарила.
Чем отдарить ее? Лекарством потогонным!
Она с тех пор не смотрит на меня.
С чего бы это? Я — в расстройстве нервном.

Моя любимая — в богатом доме.
Пойти искать ее? Автомобиля нет.
Качаю головой, и ливнем слезы льются.
Она мне розу поднесла в подарок.
Чем отдарить ее? Дам ей ужа!
Она с тех пор не смотрит на меня.
С чего бы это? Впрочем, как угодно!

МЕСТЬ (1)

Кожа у человека тонка — пожалуй, всего полфэня. [278]Циркулируя под нею, ярко-красная горячая кровь стремительно течет по кровеносным сосудам, которые переплетаются между собой, как шелковичные черви, плотными рядами ползущие по стене. Кровь разносит тепло. Этим теплом один смущает другого, подстрекает, влечет к себе, пусть с риском для жизни, ищет прикосновения, поцелуя, объятий, желая обрести великую пьянящую радость жизни.

Но стоит ударить острым ножом и пробить эту тонкую розовую кожу, как струя ярко-красной горячей крови стремительно, как стрела, вырвется из раны и своим теплом обдаст убийцу. Леденеет дыхание, белеют губы, человек теряет ясность чувств и обретает величайшую, парящую в высях радость жизни; он навеки погружается в нее, в эту величайшую, парящую в высях радость жизни.

Вот почему эти двое, совершенно нагие, сжимая в руках острые кинжалы, встали друг против друга в широком и диком поле.

Оба они готовы обняться, оба готовы убить друг друга…