Повести в Белых Халатах

Перемыв после ухода гостей посуду, мы забрались с Санькой на диван; прихватив по бокалу вина, укутались в плед и замолчали: столько встреч и разговоров за вечер! Эмоции и воспоминания переполняли и требовали тайм-аут.

– А как твой Лето-муж поживает? – нарушила тишину Шура.

– Поживает, – ответила я. – Видимся нечасто, у него молодая жена и маленький сын, – я отпила вина и продолжила: – А мы с Димкой уже взрослые и внимания много не требуем.

– Подожди, как сын? – удивилась Саша. – Ты мне ничего не говорила!

– А чего тут говорить? – заметила я. Тема разговора особого энтузиазма у меня не вызывала. – Живёт под пятой, точнее, под каблуком, точнее, в ежовых рукавицах… – я помолчала, соображая, правильный ли речевой оборот применила после всего выпитого.

Лужина, подливая ещё вина в свой быстро пустеющий бокал, хихикнула.

– Шура, вот ты, в конце концов, психолог. Крутой психолог! – махнула я для убедительности рукой, чудом не окропив плед вином. – Вот ты мне, как крутой психолог, объясни…

Лужина кивнула, стараясь сосредоточиться.

– Жили мы вместе почти, страшно сказать, двадцать лет, женились по молодости, по глупости, но ведь по любви! Общие друзья, интересы, учились вместе, сын, блин, общий!

Саша, ещё раз кивнув, подлила мне вина.

– Я никогда – ты слышишь? – никогда его не строила, не учила, не отчитывала! Мы реально были друзьями, любили одни и те же вещи, думали одинаково! Ну, что ещё надо?

– Не ори, – попросила Сашка, икнув, – я не глухая.

Приглушив голос, я продолжила:

– И вот через двадцать лет он уходит. Среди полного благополучия, без скандалов! Просто стали чужими в один момент! Уходит не только от меня с сыном – от всех друзей, чтоб не пересекаться с нами.

Лужина снова икнула.

– Тебе воды налить? – спросила я.

– А что, вина больше нет?

Мы посмотрели друг на друга и начали хохотать, толкая друг друга, разлив Санькино вино на мои джинсы, вытирая слёзы и размазывая остатки потускневшего за вечер макияжа. Отсмеявшись, мы враз замолчали, и в наступившей тишине я вдруг икнула.

Тут же начался новый приступ смеха, мы соскочили с дивана и стояли, согнувшись пополам, пытаясь восстановить дыхание и прекратить икоту. Наконец, измождённые, упали на ковёр, стащили на пол диванные подушки и, устроившись, затихли.

– Ну, так как там Лето-муж поживает? – опять спросила Саша, но я только махнула рукой, потому что смеяться сил больше не было.

– Я ведь всегда считала, что уважение и взаимопонимание – краеугольные камни счастливого брака, – вернулась я к своим нетрезвым рассуждениям. – И вот, оказывается, свобода, которая всегда была основой нашей семьи, ему на хрен не нужна. Ты понимаешь? Не нужна!

– Не ори, – опять напомнила Лужина.

– Он сейчас под полным контролем: куда пошёл, с кем, во сколько прибыл на место назначения, чем занимался поминутно, от кого пришли сообщения на телефон, кто звонил, кому звонил.

Я распалялась всё больше и больше, уже даже не пытаясь приглушить голос.

– Они дерутся! Ты можешь себе представить? – орала я, размахивая руками.

– Могу, – кивнула Шура.

– Он ходит с расцарапанной мордой лица! Ты видала такое? Мужику полтинник!

– Видала, – подтвердила подруга.

Устав от собственных эмоций, я упала на подушку и уставилась на Лужину.

– Ну, твой диагноз?

– Это любовь, – глубокомысленно изрекла Сашка.

– То есть ты хочешь сказать, что у нас была не любовь?

– И у вас любовь, – кивнула она.

– И почему он ушёл?

Лужина потянулась к бокалу, но, увидев, что он пуст, оглянулась в поисках бутылки.

– Вино ещё есть?

– Нет, всё выпили. Есть пиво, но тёплое.

– Нет, пиво завтра, – вздохнула Александра.

– Ты не отвлекайся, – напомнила я подруге о нашей беседе.

– Я не отвлекаюсь. – Шура поправила подушки за спиной. – Ты сама сказала «в какой-то момент стали чужими».

– Ну, – согласилась я.

– Просто чужими вы стали до того, как это почувствовали. Отдаление происходит незаметно: время проводите порознь, спите под двумя одеялами, ужинаете в разное время…

– Но так все живут! Медовый месяц не вечный!

– Все живут, пока катятся по накатанному. Жалуются, а менять что-либо боятся. Твой тоже не ушёл бы, если бы не встретил ту акулу. Она его сожрала.

– Ага, – согласилась я, – и не подавилась.

Мы помолчали.

– А ты думаешь, я ушла бы, если бы встретила Захара тогда?

– Не-а, – Лужина покачала головой. – Хотя. Если бы Захар не был женат, может, и ушла бы. Кстати, как у вас?

Я махнула рукой:

– И хорошо, и никак. Тянет друг к другу, иногда кажется, дышать без него не могу. А иногда ненавижу.

– За то, что не твой?

– Нет, за то, что не могу решиться и порвать. Знаю, что всё так и будет, никуда он из семьи не уйдёт, а порвать не могу.

– А надо, – Саша зевнула. – Пока из этих отношений не выйдешь, ничего у тебя нового не будет.

Я бросила на подругу притворно сердитый взгляд.

– Так себе ты психолог, скажу я. Ты должна на позитив меня настраивать, а ты на больную мозоль давишь.

– А я не психолог тебе, а друг. Друг не может быть психологом, а психолог – другом. Меня лицензии лишат, если нарушу это золотое правило.