Повестка без адреса

И тут Кондратов узнал свой «Дневник, продиктованный бурей». Скомкав салфетку, он выбросил её в ведро. Потому что не желал знать продолжения. И боялся, зная его.

Когда он поднял глаза, то рядом не было ни Пыкина, ни фон Лемке, а вместо цыплёнка на подносе дымилась окровавленная голова в гнезде пёстрого, в «горошек» галстука.

На мёртвом лице рыжел ус, а из-под опущенных век катились слёзы. И Кондратов прочитал в них: «Отец, отец, для чего ты оставил меня?»

СЫН

«Блаженны не вкусившие власти, — думал Адам, измеряя шагами Бульварное Кольцо, — их не испытывает сатана».

Была Пасха, луна висела серьгой в ночи, с деревьев сыпались тени и, перемешиваясь с листвой, шуршали под ногами.

Адам вспоминал Пыкина: «А кончилось тем, что Сын искупил вину Отца, пострадал и был прощён!» И не соглашался. «Отцы не тираны, — думал он, — было время, и они шли той же дорогой…»

Под утро у крыльца родильного дома сгрудились люди. Адам увидел сморщенное личико, закутанное в пелёнки, как солнце в облака. И по его мимике прочитал

ДНЕВНИК ПОДКИДЫША

Боже, с каким равнодушием они обсуждают мою судьбу! Жалко, не умею говорить, иначе наплёл бы с три короба про благородное происхождение и врождённые таланты! Да и пелёнки мешают, а то бы заломил руки, чай, не Станиславские, поверили бы…

О, Господи! Я не хочу в сиротский дом! Что они там мелют про сплюснутый череп? А про дурную наследственность? Как им не стыдно! Моя мать — шлюха, отцов — на всех хватит, но я же не выкидыш! И у меня есть права! Да, я родился с зубами и сам перегрыз пуповину. И что? Да на свете каждый второй такой!

Адам разинул рот. «Галка влетит, — криво подмигнул младенец. — И не гляди так, дырку просмотришь!»

А ты, лысый, чего наклонился? Свою жену агукай, урод, и убери слюнявый палец — откушу! А что они талдычат про слабое здоровье? Мерзавцы, я вас всех переживу!

Чу! Принимают решение — пора корчить рожу и плакать, плакать!

Повинуясь порыву, Адам растолкал зевак и взял младенца на руки. Тот пискнул, и на его губах повисла улыбка блудного сына.

Народ стал расходиться.

— Тоже мне, папаши, — бурчала полная дама, разведённая в четвёртый раз, — бросают детей, где попало…

Из-под косынки у неё торчали бигуди.

— Заткнись, дура! — взвизгнул младенец. — Надо было своих кобелей на цепи держать!

Адам оторопел.

— И то верно… — вздохнула дама, и бигуди стали, как свитки, разворачивать печальную повесть напрасно прожитых лет.

— Ещё чего! — отвернулся младенец. — Каждому охота, чтоб его дневничок почитали, но мы, тётя, торопимся…

СТРАНИЦЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К НОВОМУ ПОНЕДЕЛЬНИКУ, ИЛИ РОЖДЕНИЕ КОСМОСА

Солнце сияло так, будто в первый раз видело землю, пуская воздушными поцелуями «зайчиков». Адам ввалился со свёртком подмышкой и, разворачивая в прихожей мокрые пелёнки, выдохнул:

— Это мой сын!

Кондратов растерялся:

— А где же мать?

— Дедушка, — оскалился младенец, — я плод непорочного зачатия, моя мать умерла родами — ты заменишь её!

Кондратова передёрнуло. «Этот кукушонок всех из гнезда выбросит», — подумал он, и от этих мыслей у него запотели очки.

— Не дрейфь, — прочитал его страхи новоиспечённый внук, — тебе в богадельню рано, ещё послужишь!

Память трудолюбива, как пчела, и безжалостна, как тюремщик. Она лепит свои соты, расселяя нас по одиночкам, от которых теряет ключи. А Кондратову казалось, что кто-то забирал его воспоминания, и он чувствовал себя голым, будто камень в степи.

— Извини его, — доносился, как в трубу, голос Адама, — ему же надо зубки точить…

И всё встало на свои места. Теперь и Адам строил мир, и его мир столкнулся с миром отца. Если раньше он был частью отцовского мира, то теперь и отец стал частью его мира. В отпочковавшейся вселенной появился другой бог и другой сын. И каждый хищно метил территорию.

— Ты меня не жалоби, — покрикивал на Романа внук, — вы, интеллигенты, как амёбы — беспомощны, но живучи!

«Да-да, — мысленно соглашался Кондратов, которому мир казался теперь простым, как грабли, и злым, как чеснок, — лучше иметь твёрдый шанкр, чем мягкий характер».

Анастасия ходила молчаливая, подчиняясь изменившимся законам, стирала бельё и грела молоко. Она нашла свой угол на задворках новой вселенной. Только раз, вытирая пыль, прошептала, указав тряпкой на спящего ребёнка:

— Но он же не твой!

— Мой, не мой, какая разница? — философски изрёк Адам. — Сын всё равно похож на отца, как «калька» на «гальку».

Бунт был пресечён, и Анастасия в душе радовалась этому.

— Как мы назовём его? — перевела она разговор.

— Космос, — не задумываясь, ответил Адам. — И он искупит нашу вину, ибо все отцы повинны в страданиях детей…

ФРАНЧЕСКА ДА РИМИНИ

Дело было сразу после войны. Американский лётчик Арчибальд Брэдли, имевший чин полковника и награды за храбрость, получил назначение на военную базу в Италии.