Повесы небес

"Бим-бом, звонят колокола,
Бим-бом, бим-бом, колокола.
Забавно было б Реда убить из пистолета —
В аду по нем тоскует кипящая смола."

Я сошел с ума? Возможно. Но я никогда не испытывал такой радости. Только одно маленькое горе омрачало мое счастье — мне хотелось бы, чтоб и О'Хара мог разделить мою радость по поводу его близящейся кончины.

Глава четырнадцатая

Вернувшись в квартиру, я спрятал в стенной шкаф оружие, кроме пистолета, который засунул в портупею, и перешел по туннелю в квартиру Реда. Как я и ожидал, его не было дома, но он оставил мне записку у своего секретаря. Я развалился на его софе и прочитал:

"Дорогой Джек. В то время, как ты читаешь это письмо, я буду далеко.

Имей в виду— я не убегаю. Я хочу дать тебе время успокоиться, чтобы у тебя выросло и окрепло желание простить меня и между нами не произошло ничего такого, в чем бы потом не пришлось раскаиваться тому, кто останется один.

Кара беспорочна. Лицо ее обеспокоило меня, когда ты знакомил нас, но, видимо, ее лицо не задержалось в моей памяти. Вид младенца напомнил мне о ней и я могу уверить тебя, что между нами ничего не было, Кара любит тебя и считает тебя отцом ребенка. Пусть продолжает так думать. Мое собственное родство с ней было клиническим, и насколько я правильно припоминаю, в высшей степени односторонним.

По правде говоря, я надеюсь, что, когда пройдут шторма, мы вернемся следующим летом на Землю друзьями поставим в покое эту планету. Но сейчас я даже рискнуть не смею заговорить о трубке мира между нами.

Всегда твой Ред.

P.S. В качестве Иисуса Христа ты стал бы звездой. Может ты найдешь в своем сердце силу продолжить постановку о Крестных муках. Она останется в памяти харлечиан навсегда. А мы с тобой исчезнем".

Я свернул письмо, спрятал его в карман туники и встал. Разговаривая с секретарем, я небрежно бросил:

— Мне хотелось бы, на случай, если он позвонит, оставить для него сообщение. Скажи ему, что он — жертва заблуждения. Мой дед был рыжий.

От Реда я пошел к Бубо. Когда я подошел, стоящий у дверей центурион в черной форме встал по стойке смирно.

— Втяни живот, солдат! — одернул я парня. Он повиновался.

— Для преторианской гвардии ты слишком неряшлив, — вспыхнул я. — А ну, поглядим на твою строевую подготовку. Напра-во! Энергичней, солдат! Вперед, шагом марш!

Он замаршировал. Чуть пройдя за ним, я воскликнул:

— В ногу, считай шаг!

— Ать-два, ать-два… — запел он.

Когда его голос затих в удалении, я повернулся и вошел в канцелярию, направляясь в приемную Бубо. Управляющий делами встал, преграждая мне путь.

— Учитель Джек, в приемную декана без разрешения входить запрещено.

— Сынок, — сказал я, — я здесь — уполномоченный Земной империи. Твои правила ко мне не относятся.

Нагнув голову, словно боксер, я протиснулся мимо него и рывком открыл дверь в кабинет декана. Там, за столом сидел Бубо и что-то черкал на листе бумаги. Когда я вошел, он поспешно сунул листок в ящик стола, но я успел заметить, что он играл сам с собой в "крестики — нулики". Без звезды на тунике его можно было принять за учителя — так похож был его кабинет на мой и, когда он заговорил, в его голосе слышалось совсем не начальственное хныкание.

— Вам не положено входить таким образом. Вы нарушаете мой ореол власти. Где мой центурион?

— Можете оставить в покое ваш ореол! — рявкнул я. — А ваш гвардеец к этому времени проходит, наверное, мимо станции метро… Бубо, я приказываю вам разослать во все кампусы, деловые и производственные участки всепланетное обращение с требованием отказать в доступе к столовым рыжему, косоглазому и кривоногому землянину.

— Учителю Реду?

— А кому же еще! Я хочу, чтоб его арестовали и доставили сюда, в Университет-36, ко мне — его командиру, для суда за нарушение Устава Флота.

— Вы его повесите? — в глазах и голосе Бубо угадывалась алчность.