Повесы небес

Он переиграл меня, но я не выразил никакого возмущения, так как меня гораздо больше разбирало любопытство, касающееся другой части его туалета. Пряча в карман визитки, я заметил:

— Спасибо тебе, Ред, но каким образом ты заработал этот пучок кленовых листьев?

— Ты же знаешь, как я заработал первый, — ответил он. — А остальные были вручены мне за отличные успехи при изучении языка. Я сменил четырех домашних учителей, прежде чем справился со своим ирландским акцентом. Вот этот нижний — от Харлы. Помнишь девушку, регулировавшую объектив переводной машины пальцами ног?

— Как же не помнить, — заметил я, — вдохновительницу твоей любовной лирики.

Взгляд Реда стал задумчивым.

— Когда эта девушка закрутила своей коленкой, меня сразу же сразила любовь с первого взгляда… Она учила меня неправильным глаголам.

— В харлечианском языке нет неправильных глаголов, — запротестовал я.

— Вот как! — Ред печально покивал головой и дал бармену знак повторить заказ. — Так вот, та неутомимая любительница покачать бедрами побуждала меня… Джек, ты же — теолог. Любовь — даяние, правда?

— Частично, да, — ответил я.

— Моя благотворительность очень истощает меня, — пожаловался Ред. — Я начинаю чувствовать себя как казна общины, состоящей из одного человека.

— Ну, так прими обет воздержания, — посоветовал я.

— Ни в коем случае! — испугался Ред. — Щедрость — моя единственная добродетель и я намерен поддерживать ее. Между прочим, ты очень смутил того парня, Йона, когда потребовал секретаря мужского пола. Уж не вздумал ли ты опорочить доброе имя Земли?

Так как я не рассказывал Реду о замене секретаря, то я гораздо больше был удивлен его осведомленностью, чем гнусным намеком на то, кем я стал по его мнению. Мне стало ясно, что сплетни и пересуды не чужды студентам Харлеча.

— Нет, — возразил я, — я отстранил девицу, чтобы сохранить то немногое, что ты оставил от доброго имени Земли. Похоть есть зло.

— В этом я согласен с тобой, друг, — сказал он, — на все сто процентов. Похоть изнашивает меня. Может быть и мне следовало бы взять секретарем мужчину.

— Устал спать с девочками? — источал я участие.

— Устал от поднимания — так будет вернее, Джек. Семьдесят фунтов могут стать тяжелыми, если их держать горизонтально. Но проблема является не только физической. Вступают в действие законы экономики.

— Как же проявляются экономические законы на планете без денег?

— Когда товара навалом, его цена падает. Мне становится неинтересно, Джек. Здесь не отказывают ни в чем, кроме предоставления носильщиков, а я не радуюсь по-настоящему, если не нарушаю каких-нибудь законов: моральных, социальных или юридических.

— Таких как Устав Флота? — предположил я.

— Особенно Устав Флота, — подтвердил Ред, — но сейчас я пьян, так что ты не можешь предъявить мне обвинение.

— И я пьян, и потому слушаю тебя, — заметил я.

— Я хотел бы, чтобы ты преподавал курс по целомудрию и воздержанию. Ты в этом деле — мастак. Может быть, тебе удалось бы добиться успеха, осудить похоть и чувственность, научить их тому, что неразборчивость греховна.

— Повтори-ка заказ! — крикнул я бармену, скорее для того, чтобы подавить в себе ужас. Можно было подумать, что Ред прослушал курс, который я еще только замышлял. Повернувшись к О'Харе, я покачал головой.

— Читать харлечианам проповеди о греховности секса — все равно, что возражать против детской игры в «классики». Даже слово, которым они обозначают секс звучит также невинно, как сосательный леденец на палочке. «Размять бедра» — просто не может звучать достаточно грязно.

— Точно, — печально согласился Ред. — Грязно! Вот, как раз нужное слово. Секс вовсе не весел, если он не скрытен. Если бы здесь оказался брат Бен, он уж нагнал бы страху на этих деток. Заряд древней религии загнал бы им в промежность чувство вины. Это придало бы целомудрию цену, придало бы вкус любовным романам, сделало бы любовь разборчивой.

— И нарушило бы государственный закон о религии, — напомнил я.

— Забудь о законах, — сказал Ред. — Отчет составляем мы. В самом лучшем случае, пройдет два года, прежде чем комиссия по обследованию проверит планету для подтверждения отчета.

— Даже при этом, — возразил я, — эти существа не знакомы с концепцией греха — ни первородного, ни других. Как же они могут быть избавлены от того, чего не осознают?

— Джек, дружище, — сказал Ред и я почувствовал, что он заходит на посадку и сейчас выгрузит из трюмов суть своих замыслов, — я произошел от длинной линии церковных прислужников, хотя никто из них не принимал духовного сана. Мои гены верят во воспомоществование душам, но я только чту ниву, я не способен собирать урожай.

— Что-то я не расшифрую твое сообщение, — уклончиво заметил я.

— Я сказал вот что, Джек: я научу их грешить, если ты возьмешься за их спасение.

О'Хара был непревзойденным специалистом по выдаче буйных идей, но тут сама неблаговидность его плана придала ему искренность. Тем не менее я покачал головой, не желая обнаруживать личную заинтересованность в этом плане.

— Греху нельзя «научиться» с той самой поры, как дети иудеев познали Ваала, — назидательно произнес я.