Повезло?

Шли мы недолго, аж три кабинета миновали и ввалились гурьбой в четвертый. Начфина, все еще красного и какого-то перепуганного, не столько конвоировали, сколько вели под руки оба охранника, мы с лейтенантом шли сзади, причем лейтенант делал вид, именно демонстративно создавал видимость, что приглядывает за мной. В кабинете обнаружился здоровый мужик с погонами аж майора на плечах, с интересом наблюдающий за нашей процессией. Когда все вошли и закрыли двери, Скворцов шагнул вперед и коротко доложил об увиденной им картинке и своем понимании ситуации. Майор выслушал, затем обратился ко мне:

- Так ты и есть Маньяк? М-да, о тебе Комлев говорил, только описывал он зрелого мужика, а не пацана! Лейтенант, ты уверен, что это именно тот самый человек?

- Так точно. Мы уже пообщались, я уверен в его идентичности. И ручаюсь своим словом, что его требования являются правдой.

Я недоуменно взглянул на Скворцова, отводя взгляд, поймал такой же от майора, но уже направленный на себя. Отойдя от удивления, владелец кабинета хмыкнул:

- Вот это да, аж лейтенант-разведчик егерей (от этого известия начфин вдруг дернулся и испуганно притих) ручается за гражданского, да еще и слово дает. Серье-е-озно. Ну, младший лейтенант финслужбы Лунге, что имеете сказать по услышанному заявлению?

Финансист что-то начал блеять по поводу «неправильно поняли», «не узнал и не проверил», так что даже сочувствовавшие ему поначалу бойцы чуть отстранились и уже по-настоящему зафиксировали его по стойке «смирно». Майор, послушав минуту, вдруг резко переспросил:

- Почему вы оказались в заложниках?!

- Он напал на меня! Я ничего не успел сделать, он набросился на меня и не дал даже достать оружие! – обрадовался лейтенант.

- Ничего не успел сделать? – как бы с сомнением протянул майор, с подозрением глядя на меня. Я чуть напрягся, под радостный визг летехи:

- Да, ничего! Я его пальцем не тронул, а он напал на меня! Он бандит!

Однако следующие слова майора привели его в глубокое уныние:

- Тогда объясни, пальцем никого не тронувший, откуда на твоем перстне, коим ты только позавчера хвастался, и на скуле у гражданского кровь? Кстати, вызовите медика, порвана щека вроде довольно прилично? Эй, хитровыдуманный (я непроизвольно хихикнул), так кто кого ударил? Скворец, давай сюда комендачей, и пойдем сейф вскрывать. И если там денег окажется больше или меньше, чем положено – ты хорошо влип, шустрый…

Еще через десять минут вскрытый в присутствии четырех бойцов из комендантского отделения, майора, Скворцова, начфина и, почему-то, меня, сейф обрадовал нас целой горой неучтенного добра. Даже не смотря на боль от действий медика, накладывавшего мне на рваную царапину аж два шва, я все же смог оценить приличную сумму, извлеченную из сейфа. Впрочем, сколько там должно было быть, я так и так не знал, поэтому пропустил самое интересное и вернулся в реальность от неожиданного присвиста майора и его же вопроса:

- А расскажи нам, мой не слишком умный бывший подчиненный, откуда это в нашем сейфе взялся золотой песок? И нестандартное золото вообще – монетки эти вот, например?

Мне было не слишком хорошо видно, но монеты со знакомым орлом-мутантом на аверсе я вполне отчетливо разглядел. Как и несколько мешочков. И жалкую физиономию летехи, уже точно бывшего. А еще через пару секунд из сейфа извлекли надорванный конверт с надписью: «Комлев. Передать по требованию…» и моими данными с Ай-Ди, пришлепнутые какой-то печатью. На этом карьера начфина окончательно завершилась – вскрыть конверт за подписью контрразведки без достаточных полномочий — по-любому значит совершить должностное преступление, это уголовка военная, как ни крути. И уже никому, вот совершенно не важно, что именно было в конверте – факт преступления однозначен. Вскрытый конверт осмотрели, пересчитали все оставшиеся там деньги, после чего майор обратился ко мне:

- Так, твои действия признаются правомочными. Сколько было денег, знаешь?

Я кивнул:

- Сам не считал, а капитан говорил, что было около десяти штук минус ремонт стекла в моем джипе, около трехсот, и плюс семь сотен налом я оставил на хранение перед… путешествием. Так что должно быть что-то около десять четыреста, но это округленно, до копейки Комлев не говорил, а я не спрашивал.

Майор повернулся к сидящему в прострации начфину:

- Слушай, говнюк, куда ты ухитрился аж семь с лишком тысяч за четыре недели прощелкать? Совсем страх потерял?! Ничего, я смогу подлечить твою дырявую память! На рудниках тебе лечебный санаторий организую, тебе понравится. Ссссученок!