Повинная голова

Он еще не вполне оправился после своих приключений. Но все же догадался принять элементарные меры предосторожности. На следующий день после покушения он написал письмо профессору Стюарту из Массачусетского технологического института и подписался своим настоящим именем. Умолчав о том, где он в данный момент находится, Кон сообщил профессору, что готов принять предложение, сделанное ему за несколько недель до «исчезновения», продолжить свои исследования в Соединенных Штатах. Он снял с письма фотокопию и оставил себе, а оригинал вручил стюардессе самолета, улетавшего в США. После чего отправился к Маэ в пещеру и, даже не взглянув в сторону этого подонка, потребовал вызвать по рации Тамила. Через час, когда шеф французской разведки на Таити примчался, Кон протянул ему копию письма.

— Вот. Вручаю это вам. Адрес на конверте. Поскольку вы все равно следите за моей перепиской… Сделайте так, чтобы письмо дошло. Вопрос жизни и смерти.

Тамил пробежал глазами текст, и лицо его омрачилось.

— Но вы же не подложите такую свинью Франции? Я знаю, у вас мать — американка… Но вы французский гражданин! Вы ставите меня в трудное положение…

— Да, было бы и правда смешно, если бы после того, как вы меня так долго оберегали, вам пришлось меня пристрелить, чтобы не допустить «предательства»!

— Что означает это письмо?

— Меня уже пытались прикончить китайцы и русские. Остались американцы.

— То есть?

— Если я соглашусь, хотя бы на словах, работать на Америку, ЦРУ оставит меня в покое. Более того, начнет со своей стороны тоже меня охранять. Незачем говорить вам, что я вовсе не собираюсь работать на Америку, равно как и ни на кого вообще. Единственное, чего мне хочется, — это найти тихий уголок, где можно спокойно заниматься любовью. Это письмо позволит мне выиграть время.

Тамил сунул письмо в карман.

— Хорошо. Но не стоит, право же, так метаться. После вашей нервной депрессии…

Кон и не знал, что у него была нервная депрессия. Он-то думал, что это душевный перелом.

— Я хочу сказать, — заключил Тамил, — что весь этот ваш театр не имеет смысла. Вам не удастся перестать быть собой. Вероятно, где-то произошла ошибка: научный гений промахнулся и вселился в вас, а художественное дарование, для которого вы, совершенно очевидно, были предназначены, досталось кому-то другому… Возвращайтесь лучше в Париж и занимайтесь наукой.

Кон поймал себя на мысли, что, когда Тамил без рясы, у него довольно гнусная рожа.

Несмотря на нежности Меевы, волны гнева по-прежнему накатывали на него с неистовой силой, и только братский голос Океана возле кораллового барьера немного его поддерживал. Кон слушал этот голос, лежа на пляже, и чувствовал себя понятым. Когда после второй попытки самоубийства врач в Париже сказал ему, что «это» пройдет, Кон расценил такое отношение к истории как истинно философское.

Все последующие дни он разрабатывал план бегства с Таити. Прежде всего отправить Мееву на Туамоту. Там она уговорит своего отца, вождя острова Уана, выйти ночью в море на «большой ритуальной рыбачьей пироге», предназначенной для праздничных церемоний в честь бога Ауа, устраиваемых для туристов. Пирога будет ждать в открытом море, на пути рейсового кораблика, курсирующего между Уаной и Папеэте. Кон будет на борту. В темноте, когда кораблик окажется вблизи пироги, он спрыгнет в воду. Все решат, что он утонул. Вождь подберет его, и они вместе с Меевой отправятся на какой-нибудь из островков архипелага, подальше от людей и цивилизации.

План не выдерживал никакой критики, но главное — надежда.

У него началась настоящая мания преследования. Ему повсюду мерещились убийцы и шпионы. Через неделю после возвращения с Таиарапу, когда он шел через кокосовую рощу, рядом упал орех, пролетев в нескольких сантиметрах от его головы. Он отскочил, и тут же в песок бухнулся еще один. Кон возмущенно заорал, взглянул вверх и увидел на пальме голую попку: мальчишка-таитянин собирал орехи. Кон обозвал сопляка туа уа ана, обозначив таким образом профессию его матери. Мальчик понуро опустил голову и заплакал, а у Кона возникло тягостное чувство, что он угадал.

Кон был настолько деморализован, что решил для разнообразия отправиться в гости, как давно уже обещал, к американцу Биллу Кэллему. Американец исповедовал принцип невмешательства и проводил его в жизнь у себя в роскошном бунгало, неподалеку от плантации Джапи.

Кон слегка побаивался пускаться в это путешествие, хотя и обезопасил себя согласием сотрудничать с Соединенными Штатами. Его письмо наверняка уже давно дошло. Три недели — более чем достаточно, чтобы ЦРУ обо всем пронюхало. Так что путь свободен. А потом, черт побери, он ведь никогда не нарушал верности Западу!

Кон доехал на грузовике до Пунаауиа и отправился дальше пешком вдоль моря.

XXXVII. ЦРУ