Повинуюсь и слушаю

Ого! Да где это я? Комната уставлена музейными экспонатами в стиле рококо… или какое другое «ко-ко-ко», я не сильна в истории. Но то, что это столы, стулья и диванчики из музея, я знаю точно — таких вычурных завитушек и финтифлюшек в наше время не делали.

Надо мной висел расшитый золотыми звездами балдахин. Сама я нежилась на батистовых простынях нежно-бежевого оттенка.

А уж кровать…

На таком аэродроме может спокойно приземлиться небольшой «кукурузник». Стойки балдахина и спинка кровати, к которой привязаны мои руки, украшены невообразимым количеством золота и бриллиантов.

Так… Стоп! Мои руки привязаны?

Я дернулась пару раз, но алые атласные ленты держали крепче нейлоновых колготок. Я одна, на шикарной кровати и связана?

Неужели сейчас выскочит мой коварный соблазнитель с букетом роз, осыплет меня лепестками и ласками?

А я такая буду возбуждающе стонать: «Нет! Нет, Масуд!» А потом возьму, да и поддамся…

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Увы, девичьим мечтам не было суждено сбыться, так как стоило мне подать голос, как инструктированная золотом дверь тут же распахнулась.

Вы когда-нибудь видели горбуна из Нотр-Дама?

Ага, Квазимодо. Так вот сейчас как раз и вошла такая Квазиморда. Лицо сморщенное, наружу торчал желтый клык, головка плешивая, уши волосатые. Зато одет так, будто местные Дольче и Габбана только на него и работали. Бархатный, с золотым шитьем, камзол и цветастые лосины на худых ляжках заставили меня присвистнуть. Такие только на королей надевали.

— Ты в моих руках, красавица! — вот голос был под стать голове, такой же мерзкий и скрипучий. Казалось, что со мной разговаривает гиена.

— Что тебе надобно, старче? — голосом золотой рыбки ответила я.

Подергаться и потом успею, сначала нужно выяснить — почему я здесь оказалась и где мои вещи.

— Мне нужен наследник, который находится в тебе, — противно хихикнул карлик. — И не старик я вовсе, я всего лишь на минуту раньше брата родился.

— Какой наследник? Какого брата?

— Мой брат Хлопарь сделал тебе наследника, поэтому ты и здесь. Когда сын родится, то я буду его опекуном и целых пятнадцать лет смогу властвовать и быть королем, — карлик горделиво подбоченился, но красивее не стал.

— Да с чего вы взяли, что я беременна? Может, это ещё и не так? Вдруг мы контрацепцию использовали, или ещё какие методы?

— Нет, девчонка, и не спорь. Моего брата Хлопаря к тебе привел Всехубьюлибур, а магический меч наших предков никогда не ошибался. Он всегда выбирал ту избранницу, из чрева которой появится красивый и умный король! Единственный наследник! Продолжатель славной династии Необыкновенных! А уж то, что Хлопарь тебя…

— Да-да-да, это видно по печати на моей ноге, — деланно зевнула я. — Надоели уже указывать. Слышь, а если из чрева избранницы появляется единственный наследник, то как появился ты?

Карлик смутился. Похоже, что это для него больная тема. Ну да, по сравнению с его братом, у которого всё в порядке, да и а вообще всё превосходно — карлик показался мелким ничтожеством.

— Наш отец не виноват, что какой-то хоббит, воспользовавшись кольцом Всевластия, тоже переночевал с нашей матушкой, красавицей Глуцианией. Только потом нашли бумажку, где он признавался в содеянном и просил назвать сына Шлепарь Бильбович Необыкновенный, — карлик шмыгнул носом. — Поэтому вместе с Хлопарем родился я. Получился красивый король — Хлопарь, и умный король — Шлепарь.

— Подожди-подожди, какое кольцо Всевластия? Какой Бильбович? Это что же получается, что Бильбо Бэггинс из книги «Хоббит, или туда и обратно»…

— О боги, неужели этот прохиндей ещё и книгу написал? — вскрикнул Шлепарь. — Он и так уже всему Коратурию уши прожжужал, как он на нашей матушке «туда и обратно, туда и обратно».

— Но в книге этого не было. Там никаких амурных сцен. Лишь хоббит прокрался к дракону и выкрал чашу…

— Невинность нашей матери он выкрал, а не чашу, и не к дракону он прокрался, а к отцу в спальню. Отец пошел наказывать этого мелкого пройдоху, да так и сгинул. А уже цензура переделала по-своему, и получилось вместо правдивой истории какое-то эпическое фэнтези. А через девять месяцев родились мы с братом. Мама не выдержала и бросила нас.

Я молчала, переваривая услышанное.

— Да, девчонка, так всё и было. Если ты думаешь, что у нас, королей, жизнь сплошной праздник, то крупно ошибаешься. Нам вообще должны молоко за вредность давать. И плюшки. Мягкие, — всхлипнул карлик.

Мне стало его как-то жалко. Такие уж мы женщины, жалостливые. Вроде и пленил меня, и держал связанную, а жалко его. Даже слезинка выступила. А он выглядел таким хлипким, таким беспомощным. Только глаза его сверкали непримиримой жаждой жизни. Маленький несломленный король, который всю жизнь прожил в тени мускулистого брата. Вот так бы и пожалела, и прижала к груди, и…

Че-е-его?

Я встряхнула головой, когда карлик уже начал залезать на кровать. Да он никак гипнотизировать меня удумал?

Это что же творится, люди добрые?

Это же он на жалость надавил и решил через слезу на меня залезть?

Похоже, что похоть родилась раньше обоих братьев.