Повод для паники

Не обращая внимания на беснующуюся Кэрри, я равнодушно зевнул, обнажив свои знаменитые клыки, после чего направился к выходу – троглодит не вмешивается, ему абсолютно нет дела до чьих-то внутрисемейных разборок. И вообще он устал и отправляется отдыхать…

– Спокойной ночи, – пожелал я напоследок Кауфманам. – Если вдруг понадоблюсь – я у себя.

Ответного пожелания я не дождался, поскольку занятые выяснением отношений отец и дочь меня попросту не расслышали.

… И потому представьте мое удивление, когда следующим утром ни свет ни заря Кауфманы явились на порог моего дома, одетые по-походному и с сумками в руках.

Спокойной ночи у соседей явно не получилось. Наум Исаакович выглядел печально, как никогда, под глазами его набухли отеки, а на обычно живом выразительном лице застыла маска непроницаемого уныния. Каролина была растрепана и бледна, и на фоне нездоровой бледности ее красные заплаканные глаза выделялись очень заметно. Кэрри избегала встречаться со мной взглядами – видимо, испытывала неловкость и за вчерашнее неподобающее поведение, и за сегодняшний неопрятный внешний вид. Однако, несмотря на отгремевшую перебранку, было непохоже, что папа и дочурка продолжают пребывать в ссоре. И хоть спросонок мое настроение также являлось мрачным, я все-таки нашел в себе силы порадоваться за соседей, вставших на путь примирения и согласия.

Впрочем, радоваться насчет их полного согласия пока было рано. Даже беглого взгляда хватало, чтобы определить: ссора завершилась компромиссом, выработанным после долгих ночных дискуссий. Враждующие стороны пошли на взаимные уступки, а на какие именно, указывал походный наряд обоих Кауфманов и их поклажа, вещей в коей было явно больше, чем на одного щупленького Наума Исааковича.

Значит, спасательная операция все-таки состоится и Каролина Наумовна отправлялась вместе с нами. Не сказать, что меня обрадовало ее участие, право на которое она выбила ценой неимоверных усилий, но возражать я не стал. Что ж, раз отец не возражает против участия дочери, значит, присмотрю за обоими.

Из сумки, что держала Каролина, торчала рукоять ее любимой игрушки, удлиненная в два раза после моей рекомендации. Кровавый кошмар кауфмановского курятника – топор был зачислен в команду на правах четвертого члена, но против его участия, в отличие от участия Кэрри, я бы возражать не посмел. Наш острый стальной соратник не требовал ни воды, ни пищи, места занимал мало, зато его присутствие действовало на меня успокаивающе. Как учил опыт палеолита, наличие даже самого примитивного оружия куда лучше, чем его отсутствие.

– Вы готовы, капитан Гроулер? – осведомился Наум Исаакович.

– Разумеется, – кивнул я, выдавливая приветливую улыбку и делая вид, что не помню о вчерашних размолвках. – Разве можно отказаться от увлекательной прогулки в такой чудесной компании?

Чудесная компания глянула на меня исподлобья, явно не разделяя столь необоснованного оптимизма.

Как и все изобретения Наума Исааковича, «Неуловимый» также использовал в качестве источника энергии либериаловый генератор, поэтому, в отличие от автомобилей эры Сепаратизма, работал беззвучно и не выделял в атмосферу газообразную отраву. А в случае, если бы Кауфман вдруг решил воссоздать дух минувшей эпохи и оснастил «Неуловимого» двигателем внутреннего сгорания, ничего бы у него не вышло. По элементарной причине: дядя Наум попросту не нашел бы для такого двигателя горючее. Ну, если бы, конечно, не пробурил во дворе скважину и не соорудил нефтеперегонный аппарат. При наличии нефти и желания в ней пачкаться у Кауфмана непременно все бы получилось. Я даже понятия не имел, выпускалась ли вообще сегодня такая штука, как бензин. По-моему, достать в наше время фураж для лошадей было куда реальнее – их некоторые поклонники экзотической фауны еще разводили. Поклонники грязных, грохочущих и воняющих двигателей внутреннего сгорания мне пока не попадались.

Кауфман выгнал автомобиль наружу и побросал наши пожитки в грузовой отсек. При этом дядя Наум дважды уточнил у дочери, все ли замки в доме она заперла, а также достаточно ли корма и воды в курятнике, после чего все равно вернулся и перепроверил. Пока он совершал прощальный обход владений и запирал ворота гаража, мы с ворчащей Каролиной разместились в тесной кабине «Неуловимого». Я собрался было втиснуть свое крупногабаритное тело на более просторное заднее сиденье, однако Кэрри указала мне на то, что находилось рядом с креслом оператора. Я поморщился, но возражать не стал – было весьма познавательно понаблюдать за тем, как дядя Наум управляет собственным изобретением.

Непривычно, что при посадке в транспорт передо мной не перемигивались индикаторы; кресло не «обнимало» меня мягкими, но крепкими объятиями антиперегрузочных силовых полей; не закупоривался герметичный люк и приятный женский голос не желал доброго пути. Правда, последнее неудобство в какой-то мере компенсировало ворчание Каролины, но то, что она бубнила под нос, было отнюдь не счастливыми напутствиями.