Повод для паники

Оставленные стеречь арсенал бойцы вышли вслед за нами на ступени стадиумной лестницы. Они долго стояли, провожая нас взглядами и держа оружие на виду. Их выход носил демонстративно-устрашающий характер: отиравшиеся возле площади фиаскеры должны были крепко-накрепко усвоить – реалеры не бросили «Сибирь» на произвол судьбы, как раз наоборот – вернув себе оружие и доспехи, они подготовились к обороне более тщательно. Самым недоверчивым фиаскерам не возбранялось подойти поближе и проверить, только они предпочли воздержаться от подобных исследований.

Арбитр также отправился вместе с нами. Само собой, тучный Санада не стал даже пробовать шагать в одном темпе с облаченными в интерактивные доспехи крепышами. Хатори вышел из затруднительного положения древним азиатским способом – приказал телохранителям соорудить ему из кресла и труб что-то наподобие паланкина. Тащили паланкин двое «Всадников», включивших «форсбоди» на полную мощность и потому не испытывающих при транспортировке тяжелого пассажира особых затруднений. Со стороны наша процессия напоминала шествие восточного султана, только без верблюдов, знамен, опахал, экзотических одеяний и прочей соответствующей эпохе атрибутики. Да и Хатори мало чем походил на султана, разве что комплекцией.

Дядя Наум перестал бояться наших грозных попутчиков, однако все-таки предпочитал держаться поближе ко мне и Каролине, которая тоже не слишком отдалялась от меня. Девушка немного освоилась в нашем обществе, почувствовала себя более раскрепощенно и порой очень колко парировала шуточки своих новых «товарищей по оружию». Досталось даже Ахиллесу, вздумавшему отпустить ей комплимент. Вернее, то, что Блондин подразумевал под комплиментом, поскольку галантных манер не имел отродясь. Он пообещал Каролине на первом же турнире от души «надавать по симпатичной упругой попке». Кэрри в ответ порекомендовала ему присматривать за своей задницей, до которой тоже рано или поздно доберется чей-нибудь ботинок, а возможно, даже ботинок самой Черной Гарпии. Ахиллес покосился на ухмыляющиеся лица собратьев, потом на меня, буркнул: «Смотри, выскочка, как бы тебе не пожалеть о своих словах» – и прекратил приставания.

Я готов был зааплодировать Каролине Наумовне, способной без боя укрепить свой авторитет среди реалеров. Но воздержался: не мой стиль – публично хвалить учеников. Распекать за ошибки – другое дело; это полезно. Однако ругать Черную Гарпию было пока не за что. Она не грубила старшему, она лишь показывала, что не станет молча сносить никчемные комментарии в адрес своих «симпатичных и упругих» частей тела.

По расчетам, путь до штаб-квартиры маршалов должен был занять у нас полтора-два дня. Затратили мы все три: дядя Наум и Хатори нуждались в регулярном отдыхе. Нам в «форсбоди» можно было вообще обойтись без промежуточных дневных привалов – шагай да шагай себе на здоровье: в интерактивных доспехах силы расходовались предельно экономно. Не будь с нами арбитра и Кауфмана, мы бы достигли цели за пару двенадцатичасовых бросков, но двое пожилых людей вынуждали нас двигаться в умеренном темпе и делать через каждые три часа короткие передышки. Глядя на восседавшего в паланкине Санада, трудно было поверить, что арбитр тоже устает, однако такой способ передвижения казался удобным только с виду. Боссу постоянно приходилось сидеть так, будто он проглотил палку – одно неловкое движение, и он мог вывалиться из шаткого паланкина, даже несмотря на крепкие руки носильщиков. Балансирование отнимало у арбитра почти все силы. Но как ни крути, а идущему пешком Науму Исааковичу было все равно тяжелее, пусть и шагал он налегке, разделив свою драгоценную бумажную поклажу между мной и дочерью.

К вечеру первого дня пути мы наткнулись на крупную банду фиаскеров – куда большую по количеству, нежели та, что гнала меня и Кауфманов по площади. Фиаскеры облюбовали для обитания широкую эстакаду. Позиция ими была занята стратегически выгодная. Пролегающая над инсконом эстакада являлась единственным пешеходным переходом между кварталами на участке в несколько километров. Легко угадывалось, чем занимались здесь фиаскеры. Сложенные у перил коробки с продуктами и выпивкой, а также небольшие очереди запуганных граждан, столпившиеся у противоположных концов эстакады, указывали, что фиаскеры возродили одну из традиций эры Сепаратизма, а именно – взимание дорожной пошлины. Из всех способов добычи пищи ублюдки выбрали самый простой. Им очень хотелось съесть рыбку и при этом, что вполне логично, не замочить ноги. Но вопреки древней истине, все у фиаскеров складывалось весьма удачно. Причина успеха крылась лишь в количестве и наглости тех, кто не желал лезть в воду.