Повод для подвига

Как и все десантники, «Рик Декард» был цилиндрической самоходной баржой километровой длины, густо облепленной снаружи посадочными средствами. Половину внутреннего объема «Декарда» занимали тренировочные залы и казармы на тысячу пятьсот человек, другую – ходовая часть и служебные помещения экипажа. Орудий десантнику не полагалось, его задачей было таскаться в хвосте атакующей эскадры и после артподготовки бросать на вражескую поверхность тяжеловооруженную пехоту.

Пушечное мясо, в роли которого выступал размещенный на «Декарде» усиленный десантно-штурмовой полк, мало походило на легендарный земной спецназ времен Заварухи. Диверсионные подразделения, где каждый отдельный боец стоил целого пехотного взвода, ушли в прошлое за ненадобностью. Осталось только название – «десант». Еще остались устрашающие эмблемы, гордые лозунги и разноцветные береты. Только люди были совсем другие. Земля не могла расходовать на войне ценный материал. В десант шли отходы воспроизводства. Человеческий шлак.

Вернер довольно часто бывал в казармах, проверяя работу систем жизнеобеспечения. Сначала он появлялся там с бригадой, но вскоре начал ходить один. Так ему показалось надежнее. Он предпочитал кому-нибудь из солдат дать подержать свои тестеры, на что бойцы мгновенно соглашались с почти детской гордостью. Это было полезнее для здоровья, чем телом заслонять техников, которым десантники так и норовили заехать в лоб. Профессиональные астронавты чересчур явственно выказывали десанту свое презрение. А Вернер, хоть и тоже астронавт, был не такой. Он слишком хорошо понимал, что значит считаться изгоем. Поэтому в казармах его не обижали и считали почти за своего. Он даже завел себе подружку во взводе связи – красивую, тупую, как компьютер, психопатичную и бисексуальную. Это было достижение – обычно барышня из десанта скорее дала бы астронавту в рыло, чем еще чего-нибудь.

Экипаж смотрел на Вернера косо, плевался за его спиной и объяснял такие выкрутасы тем, что Эндрю русский, человек без роду и племени, а значит, по жизни неразборчивый в контактах. Вернер молча занимался своим делом. Обстановка на «Декарде» его раздражала. Он не ходил раньше на таких кораблях, где люди делились на «наших» и «не наших». Перманентный конфликт между экипажем и его живым грузом, всегда готовый вылиться в драку, был в глазах Эндрю полной дикостью. К тому же неврастеник Фуш этот конфликт не только поддерживал, но даже и усиливал, постоянно собачась с десантным начальством.

Эндрю с удовольствием свалил бы из этой клоаки, но у него была на тот момент ограниченная годность «по психике». Старые травмы, полученные на «Фон Рее» во время нырка в Юпитер, давали себя знать, Эндрю принимал транквилизаторы и с нетерпением ждал очередной медкомиссии. В дрязгах между флотскими и пехотой старался не участвовать и вообще держался особняком. На судне было неспокойно, а в случае больших неприятностей Эндрю предпочел бы оказаться на стороне тех, кто лучше обучен рукопашному бою.

Тем более что он десантников научился жалеть.

В десант нанимались интеллектуально отсталые и бесплодные. Зачастую рейнджер страдал и тем и другим сразу. Вся система вербовки строилась на убеждении человека в том, что лет за десять он (если выживет, конечно) заработает достаточно для сложной операции или покупки донорских клеток. Некоторым из десантников на самом деле удавалось, пройдя огонь и воду, выйти на пенсию и завести детей. Но большинству из них уже сама армейская жизнь оказывалась достаточной премией. Вырваться в армию с гидропонной фермы или из литейного цеха тоже было непросто – требовались хорошие физические кондиции, выносливость и придурковатая отвага. Десантники собой гордились и искренне любили свой образ жизни. Если ты с четырнадцати лет вкалывал на хлорелловой плантации, а придя домой, вынужден был сам думать, чего тебе пожрать и на какие деньги, то, конечно, после этого четкий и размеренный казарменный быт покажется раем. Ты окружен грубоватой, но реальной заботой, всегда сыт, чисто вымыт и не страдаешь недосыпанием. Короче, вытащил счастливый билет. Тем более что помимо всего прочего десантников заставляли учиться – некоторых просто грамоте, а кого и в университетском объеме. В десанте не было элиты, точнее, ее взращивали из своих же, каждый офицер начинал сержантом, и это тоже был хороший стимул для неотесанных пролетариев. Их генералы выкарабкивались из того же дерьма и служили живым примером успеха.