Повод для знакомства

Катя давно никуда не ездила, поэтому у нее не было нормальной дорожной сумки. Она покидала самые необходимые вещи в полиэтиленовые пакеты, оделась и стала причесываться возле зеркала. Она медлила, надеясь, что сейчас мама выйдет из своей комнаты, обнимет ее и скажет: «Ладно, ничего не поделаешь, как-нибудь проживем», – но за дверью царило гробовое молчание.

На площадке она встретила Юру. Он сидел под фикусом и курил.

– Ты куда это на ночь глядя? – спросил он.

– Сама не знаю. – Катя вздохнула и присела на ручку кресла. Ей тоже хотелось закурить, но ведь никотин мог повредить ребенку.

– Серьезно, Кать. Я смотрю, у тебя пакеты тяжелые, в больницу, что ли, опять собралась?

– Нет.

– А куда? – Юра не отставал. – Давай подвезу?

И тут Катя заплакала. Совершенно посторонний человек готов был ради нее изменить свои планы, везти ее куда-то только потому, что у нее тяжелые пакеты. Почему она видит помощь от кого угодно, только не от родной матери?

– Ох, Юра, не спрашивай, почему я плачу, – всхлипнула она. – От тебя можно позвонить?

– Слушай, у меня бардак такой… Звони с мобильного.

Не сразу разобравшись в кнопочках, Катя набрала Светкин номер. В ответ на просьбу переночевать у нее Светка завопила: «Подгребай скорее».

Пока шли переговоры, Юра надел куртку и кроссовки.

– Куда едем? – спросил деловито, позвякивая ключами от машины.

Глава 4

– Нет, Ян Александрович, вы не должны как руководитель занимать столь пассивную позицию, – говорил Цырлин в очередном припадке занудства. – В значительной степени вы сами виноваты, что к нашему отделению сформировалось такое отношение со стороны администрации. Вы безропотно принимаете любые гонения, и это вдохновляет наше руководство на все новые и новые репрессивные меры. Мне иногда кажется, что они создают нам все более и более жесткие условия работы уже из чисто спортивного интереса. Может быть, главврач со своими начмедами заключают пари, когда же у вас кончится терпение.

Колдунову такая трактовка событий показалась забавной. Он усмехнулся.

– И ничего смешного! – возмутился Цырлин. – Вот скажите мне, почему вы со всех ног мчитесь на любую консультацию по больнице? На любую операцию? Почему рентгенолог спокойно отказывает нам в исследовании и с чистой совестью идет домой, а вы готовы оперировать в любое время суток?

– А что я должен делать? Не знаю, как вас, а меня, Эрнст Михайлович, учили в первую очередь соблюдать интересы больного. Или, по-вашему, человеку можно помереть только из-за того, что Ян Александрович Колдунов решил свою крутость показать?

– Не утрируйте. Я не говорю о действительно серьезных ситуациях. Но вот вы на днях оперировали у гинекологов. И что вы за это получили?

– Стакан коньяка, – честно ответил Ян, – ну, может быть, полтора.

– Вот видите. Это была плановая операция, и вы вполне могли отказаться. Если бы вы сказали главврачу о том, что нам не дают ни грамма бесплатной донорской крови, что все хирургические инструменты мы вынуждены покупать на свои деньги, что уже несколько лет мы работаем за голый оклад, когда все остальные отделения получают хорошие премии… И что вы свой голый оклад полностью отрабатываете и не обязаны работать на других.

– Неужели вы думаете, что главврач этого не знает?

– Она знает, что вами можно затыкать все дыры и ничего за это не платить. А если приглашать специалиста вашего уровня со стороны, то ему придется платить солидные деньги.

Ян прекрасно понимал, что к чему, все-таки сам побывал главным врачом и кухню знал. Ему было не очень-то приятно, что его держат за лоха, кроме того, он мучился угрызениями совести, что не обеспечивает премии своим подчиненным. Несколько раз он давал себе слово поступать именно так, как рекомендовал Цырлин, и каждый раз это слово нарушал. Слова «Я не обязан вам помогать, разбирайтесь сами» – не шли с его языка. Как бы ему ни хотелось проявить характер, Колдунов не мог отказать в помощи больному. И Светка нравилась ему именно потому, что была такой же. Она могла ненавидеть надоедливых старух, орать на бомжей, поносить докучливых родственников, но, если было нужно, сутками не отходила от больного.

Цырлин все бубнил и останавливаться не собирался, но тут, слава Богу, зазвонил телефон.

– Ян Александрович, зайдите ко мне, – услышал он официальный голос Веры и улыбнулся.

Быстро вскочил из-за стола и встал в дверях.

– Простите, Эрнст Михайлович, я должен идти.

Колдунов влетел к Вере в кабинет, собираясь заключить ее в объятия, но неожиданно обнаружил там Светку. Докторша развалилась в кресле и сосредоточенно жевала пирог с капустой.

– Вы когда-нибудь расстаетесь? – мрачно спросил Ян.

– Свет, доедай быстрее. А вы, дорогой Ян Александрович, присаживайтесь. У меня для вас обоих новости.

Светка запихнула в рот сразу весь остаток пирога, и Вера с Колдуновым уставились на нее. Им было интересно, как она этот кусок проглотит.

– Короче говоря, товарищи, у нас крестики пришли.

Светка пожала плечами:

– Дело житейское.

– На оперированного. – Вера назвала фамилию больного. – Вы не помните, на операции не укололись, нет?