Поводок

– Месье Шатель и сеньор Лателло! – сказал я, удваивая "л" и ставя ударение на "о" в фамилии Латло, где все, от отца до сына, работали грузчиками при переездах с квартиры на квартиру в XIV округе. – Месье Шатель – отец моей жены, – уточнил я для Кориолана, – а месье Лателло – полномочный представитель фирмы «Грамофоно» в Мадриде – уступка авторских прав на мою песню.

– Месье! – произнес мой тесть, и взгляд его вспыхнул при мысли о грядущей сделке.

– Сеньор! – отозвался Кориолан, сделав шаг вперед, но тесть не отступил, и я восхитился храбростью, которая скрывалась за его грубой оболочкой.

Я немного тревожился, как бы он не распознал в Кориолане грустного пьяницу, любителя горничных, который чуть было не расстроил свадьбу его дочери; но тогда он лишь мельком видел в темноте какого-то типа «под мухой», развалившегося на кушетке, со всклокоченными волосами, с помятым, лыбящимся лицом, не имеющего ничего общего с испанским джентльменом, сидящим на диване в квартире на бульваре Распай.

– El padre de la senora Laurens? <Отец сеньоры Лауренс? (исп.)> Обеими руками Кориолан вцепился в руку моего тестя.

– Да, – пробормотал несчастный, – да! Yo soy... I am... я el padre... моей дочери! You <Я... я... отец... Вы... (исп., англ.)> ...Вы с ней знакомы?

– Si, si, la conozco! Ah, bueno! Aqui es el padre у aqui es el marido! Bueno! <Да, да, я с ней знаком! Хорошо! Здесь отец, здесь и муж! Хорошо! (исп.)>? – (Этот идиот с восхищенным видом обнял нас за плечи и так прижал к своим бокам, что нам пришлось самоотверженно сопротивляться, чтобы не столкнуться носами над его манишкой.) – Povres bougros! – опять воскликнул Кориолан и зачастил:

– Si, si, si! La conozco! La conozco! <Бедняги! Да, да, да! С ней знаком! Знаком! (исп.)>? – Тесть отпустил нас, впрочем, так хлопнув каждого, что нас зашатало.

– Очень жаль, – сказал тесть, слегка ободрившись и машинально отряхиваясь, – очень жаль, что я не говорю по-испански! No hablo! <Не говорю! (исп.)>И как многие невежды, он в то же время самодовольно и заговорщически улыбнулся Кориолану, словно незнание испанского придавало ему в глазах собеседника неизъяснимый и наивный шарм.

– No hablo, но я дважды был, dos! <Два! (исп.)>? – уточнил он, помахав двумя пальцами перед Кориоланом. – По поводу... ну ладно!.. и я знаю ваш знаменитый тост: «Amor, salud у pesetas, у ticmpo para gustarlas!» <Любви, здоровья, и денег, и времени, чтобы этим насладиться! (исп.)>? – промямлил тесть. (Вот это да! Даже мямлить начал!..)

– Тост? Браво! Браво! Тост! – прокричал Кориолан в восторге. – Тост! – Схватил бутылку виски, тут же плеснул тестю, мне и себя, конечно, не обидел.

– Si, si! – сказал он, размахивая рюмкой. – Amor, salud у pesetas, у tiempo para gustarlas! Exactemente! Ecco! <Точно! Лот! (исп., ит.)> – Exactemente! Exactemente! – отозвался тесть с похвалой в голосе, и трудно было понять, адресована ли она Кориолану, что он знает свой собственный язык, или себе самому, выучившему из него кусочек. – Exactemente! – повторил он и, видно, не желая обращаться ко мне, заговорил куда-то в пространство:

– В конце концов, все языки похожи, все происходит от латыни, это так просто. Не надо забывать, что в Европе общались на латыни или на кельтском. Но присаживайтесь, сеньор Лателло, прошу вас! – Великодушным жестом хозяина дома он указал ему на многострадальный диван (Наполеон III). – Вы здесь по делам, сеньор Лательо? – осведомился тесть похотливым тоном.

– Лателло, два "л", Лателло, dos "1", – уточнил Кориолан. – Лателлио!

– Латело! Лателлио! – нервно бормотал тесть.

– No, no! Latellio! Latcllio! Lio, lio, No! – отчеканил Кориолан, уже, по-моему, утраивая "л", и я зыркнул на него: хватит играться в распределение согласных, да и вообще пора завязывать с этой комедией, а то как бы все не кончилось плохо, уж с приходом Лоранс комедия точно обернется драмой.

– Senor Latello, – сказал я твердо, – рог el vuestro telcphono, es aqui! <Сеньор Лателло, к вашему телефону, туда! (исп..)>? – И потянул его за рукав к двери.

Тесть машинально встал, откланялся и посмотрел, как мы торопливо выходим; по-моему, он уже начал что-то подозревать.

– Yo ritorno! Yo ritorno! <Я вернусь! Я вернусь! (исп.)>? – бросил ему Кориолан с порога, он уже начал колоться и, едва очутившись на лестничной клетке, разразился бешеным хохотом.

Он спускался по лестнице, захлебываясь от смеха и тузя меня, словно школьник. Мы убрались вовремя: в лифте, который поднимался нам навстречу, я почувствовал тяжелый запах духов, так не идущий молодой женщине, запах шлюхи и мещанки – жена вернулась домой.

Объяснение между отцом и дочерью после внезапного исчезновения благородного испанца, сеньора Лателло, очевидно, не будет лишено интереса. Только, к сожалению, и нас там не будет, чтобы им насладиться. Я все еще похохатывал над этим фарсом, но мое возвращение совершится не так блистательно. Наверное, эта мысль читалась на моем лице, так как Кориолан помрачнел и, грубо притянув за рубаху, встряхнул меня.