Поводырь

Здоровый такой мужик попался. У страха вообще глаза велики, но этот мне вообще с дубом столетним схожим показался. Такой же толстый, кряжистый, и руки ко мне тянул – словно ветки корявые. Тут я и примерз. Все мысли о планах Божьих, с моей судьбой связанных, из головы вылетели. Так себя жалко стало, что время остановилось.

Пук! И часа два спустя еще – пук! В груди и животе «дерева» выросли неряшливые красные цветы. «Весна, – успел подумать я, прежде чем злыдень свалился прямо на меня, – самое время дубам цвести».

Губернский прокурор, надворный советник Василий Константинович Гусев был каким-то неправильным. Вот зачем прокурору револьвер в руках? Он же не палач! Зачем такие темные, почти черные тени под глазами? И рост у него как-то резко прибавился. Я, понимаешь, из забытья выныриваю, а надо мной этакая черно-белая вооруженная «каланча». Еще Апанас – надо же, вспомнил имечко – что-то под голову пихает, гад. Больно же!

И Варежка тут как тут. Стоял там, в уголке, в компании с каким-то старым воякой, судя по осанке. То один, то другой ртом, как рыбы из воды вынутые, похлопают и лицо какое-нибудь скорчат. Интересную забаву выдумали. Затейники, блин.

Потом пришел изверг. Смутно знакомый господин с английским саквояжем в руках. Меня увидел, скривился весь – и давай на Гусева ртом хлопать. Оживленно так. Словно задыхался. Хотел я крикнуть, чтобы окна открыли, да не успел. Он ко мне присел и за голову меня схватил. И так мял, и этак. То на сторону свернет, то обратно ровно поставит. На лбу какую-то точку хитрую нашел, ниндзя, блин, недоделанный, – у меня в глазах от боли даже пятна темные поплыли. Тут уж я не выдержал, крикнул:

– Ты чё, козел! Больно же!

Садист с саквояжем тут же довольно разулыбался и полез каким-то железным штырем мне в ухо. Эх, как тяжело без револьвера…

Краткий миг боли – и я услышал. Нет, не что-то конкретное. Просто ко мне вернулся слух. Как тут было не прокомментировать?

– Вот же блин!

– Герман Густавович! Ваше превосходительство! Вы меня слышите? – тут же оживился изверг.

– Зачем вы меня мучили? – капризно поинтересовался я. – Кто вы вообще такой, чтоб издеваться над моим превосходительством? Вы что? Садист?!

– Фух, – шумно выдохнул Варежка. – Шутит – значит, все в порядке. Слава тебе господи!

И перекрестился. И все тут же потянулись щепотками ко лбу. Даже Гусев и незнакомый старый военный.

– Я – доктор, моя фамилия Гриценко.

– Это окружной врач, – поспешил представить мне доктора прокурор. – Коллежский советник, Николай Семенович Гриценко. Мы его вызвали…

И только мне стало хорошо, только все стало понятным, как подлая память вернула знания о новом на меня любимого покушении. Я лежал на полу гостиной, Апанас подсовывал мне под голову скатерть со стола, а седой незнакомый господин – должно быть, не кто иной, как Павел Павлович Сахневич. Я же его на ужин к себе зазвал. Экий из меня хозяин бестолковый. Ужина и того без приключений организовать не смог…

– А где эти? – Я вяло махнул рукой, но меня поняли.

– Один мертв. Наповал. Как высмотрел, в каком вы, ваше превосходительство, оказались интересном положении, некогда было раздумывать. Жаль, конечно. В петле он смотрелся бы более… гармонично. А второго казаки связали. В холодную, в замок повезли. Он уже очухался, но его все еще шатает. Крепко же вы его приложили!

– Выходит, вы мне жизнь спасли, – попытался я улыбнуться. Только попытался. Трудно, знаете ли, когда два здоровых мужика тебя пытаются на диван переложить, а голова лихо отстреливается от этих возмутителей моего спокойствия. – Я уж думал – все.

– Пустое, Герман Густавович, – обрадовался прокурор и спрятал небольшой короткоствольный револьверчик в специальный кармашек на поясе.

– Вы всегда с оружием ходите, ваше высокоблагородие? – поинтересовался Варежка.

– Пока Караваев не пойман и пока барон фон Пфейлицер-Франк нашим полицмейстером продолжает служить – буду носить. Это ведь мое право, господин коллежский секретарь. Не так ли?

– О! Несомненно, ваше высокоблагородие. Конечно.

– Прошу меня простить, господа, – вклинился я. Слишком уж скользкая тема. Так много до чего договориться можно. – Пригласил вас на ужин, а вышло непотребство какое-то. Неудачно как-то…

– Это уж, ваше превосходительство, вы зря! – каркающим голосом воскликнул бывший военный. Должно быть, Сахневич. – Господин Гусев куда как вовремя явился. Еще бы минута – и все могло завершиться совсем по-другому. Видно, ангелы вам, ваше превосходительство, покровительство оказывают…

– Меня вот этакий ангел с пистолетом более чем устраивает, – хмыкнул я. – Но вы правы… Павел Павлович, если не ошибаюсь? Василий Константинович меня, можно сказать, на пороге остановил. Век теперь за его здоровье молиться буду.