Поводырь

Он просто шел сам по себе, рядом со мной, словно на невидимой нитке, но занятый какими-то своими делами… Ковырнул передней лапой песок… поддел носом корягу…

Я подошел к нему, присел рядом и обнял за шею.

— Смотри, — сказал я, хотя применительно к аргусу это слово было нелепым, — это озеро. Наверняка ты его как-то чувствуешь; оно большое, мокрое и холодное. А там, в озере, плавают рыбы. Сейчас они укладываются на дно спать. Они стоят в глубоких черных водяных ямах и шевелят плавниками. Считается, что они очень глупые. Но я так не думаю. Поэтому никогда не хожу на рыбалку… А ты как полагаешь?

Он, понятное дело, не ответил.

— У тебя нет определенного мнения насчет рыб? Эх ты!

В поиске я все время с ним разговаривал. Чтобы не сойти с ума, надо с кем-то разговаривать. Мне казалось, он меня понимает.

Но что, если это был самообман, спасительное безумие, от которого мне так и не удалось избавиться? Тогда она права.

Я ощутил острое одиночество. В первый раз за все время.

Аргус продолжал сидеть, не пытаясь высвободиться, но я почувствовал себя глупо, разжал руки и встал.

— Пойдем, — сказал я, — пойдем домой.

В доме светилось окно, вместе со стеной леса на заднем плане все смахивало на слащавую картинку. Я уже взялся за калитку, когда увидел, что аргус тычется во что-то носом.

— Не подбирай с земли, — сказал я ему.

Он с размаху сел на свой огузок и расставил передние лапы.

Я нагнулся.

Кусок сырого мяса. Прямо у калитки. И острый запах чеснока.

* * *

Она возилась у кухонной стойки. Ничего особенного не делала, просто вскрывала термопакеты. Она не умела готовить.

— Кто-нибудь заходил?

Она повернула ко мне холодное, злое лицо:

— Что?

— Здесь был кто-нибудь? Соседка?

Я знал, что пару раз она заходила в деревню за мысом. Говорила, что по каким-то делам, но я подозревал, что просто поболтать.

— Нет, — она покачала головой, — кто к нам придет? Ты же никого…

— Не думаю, что я там желанный гость, — сказал я. — Кстати, кто-то разбросал отраву у калитки.

Я достал завернутый в носовой платок кусок начиненного мышьяком мяса и бросил его в камин. Мясо зашипело на углях, и запах чеснока распространился по всей комнате.

Она сморщила нос:

— Какая гадость!

— Верно, гадость.

— Зачем ты его бросил в камин? Он же всю комнату завоняет.

— Да… глупо. Но не уверен, что это можно выбрасывать в биотуалет. А на улице оставлять не хотелось. Здесь бегают лисы. Как ты думаешь, кто это сделал?

Она поджала губы:

— Уж не думаешь ли ты, что это я?

— Упаси боже. Я думал, может, ты кого видела?

— Я смотрела ТиВиЭс. Наверное, кто-то травит крыс.

Здесь не травят крыс. По крайней мере мышьяком. Но этого я ей говорить не стал.

Она вывалила содержимое пакета в тарелку, поставила передо мной, а сама вновь уставилась в экран. Одиночество навалилось, как темное, глухое одеяло.

— Послушай…

Она с досадой повернулась:

— Да?

— Поговори со мной.

Она, казалось, удивилась:

— О чем?

— Не знаю. Мы же так хорошо разговаривали. Ты рассказывала о себе. О жизни… о последних новостях… не знаю, о чем-нибудь.

— Ну так включи себе последние новости, а я пока досмотрю. Это репортаж из Дворца мод! Один-единственный раз в сезон.

— Смотри, конечно. — Я ковырнул вилкой еду, которая уже начала остывать.

В комнате воняло чесноком и горелым мясом.

* * *

А утром ко мне зашел староста.

Песчаная дорожка к дому была мокрой от росы, и, когда он шел по ней, оставались темные следы. Здоровенный такой мужик.

Я как раз был занят тем, что так и не успел сделать вчера, — подновлял забор. Древесина на изломе пахла замечательно.

Аргус лежал на крыльце, перегораживая вход на веранду, и староста топтался внизу, не решаясь войти.

Я крикнул:

— Он вас не тронет!

Но староста все равно не двинулся с места.

Я сказал:

— Я сейчас. — И двинулся напрямик через малинник.

— Это животное, — укоризненно сказал староста, — оно слишком большое, чтобы…

— Чтобы — что?

Аргус примерно с крупного ротвейлера. Я видал собак и покрупнее.

Я поднялся по ступенькам, и староста за мной, держась так, чтобы я был между ним и аргусом. Я пододвинул ему кресло и спросил, хочет ли он варенья со сливками или просто так. Но он не захотел ни варенья, ни сливок, ни чаю. Почему-то никто из моих гостей не хочет чаю.

— Погоды нынче стоят хорошие, — сказал староста.

Я согласился, что да, погода просто замечательная.

— Не то что в прошлом году.

Я сказал, мне трудно судить, поскольку я поселился здесь недавно.

— В том-то и дело, — сказал староста. Он устроился поудобней в кресле и сложил руки на коленях. — Я вроде как староста округа. Пришел познакомиться.

— Очень приятно.

— У нас тут людей всего ничего. Деревня с десяток хуторов… Пара-другая усадьб вроде вашей.

— Угу.

— Меня люди выбрали. Должен быть староста. Хотя людей всего ничего.

— Уху.

— Вот я и пришел познакомиться.

Маска простака самая удобная. Его выдавали глаза.

— Вы редко бываете в деревне.

— Вообще не бываю. За покупками мы ездим в город.

— А у нас там что-то вроде клуба. И любительский театр.

— Будет время, — сказал я, — обязательно схожу на представление. Вы мне программу скиньте.

— А в лесу вас кое-кто видел. И у озера.

— Я люблю гулять.