Поводыри на распутье

Илья бежал, прижимая к груди сумку с «раллером», а в голове его билась одна-единственная мысль:

«ИДИОТ!»

Нужно было добираться к Корнелиусу на такси. Брать тачку и ехать, не терять время. Но Дементьев решил перестраховаться, сбить вероятных преследователей со следа. Если машинисты СБА засекли точку входа в сеть, к Оглыеву обязательно придут. И шанс, что придут очень скоро, велик: по случаю беспорядков безы перешли на расписание военного положения, хоть и не объявили его, и на сигнал о работе ломщика среагируют быстро. Почему? Потому, что бунт – это не только стрельба на улицах. Бунт – это информация, это панические слухи и страшные подробности, ложь и правда, призванные подлить масла в огонь. Илья был достаточно опытен и понимал, что за аравийскими беспорядками обязательно кто-то стоит. И этот кто-то наверняка хочет, чтобы бои продлились как можно дольше, в идеальном случае – перекинулись на другие территории Анклава, а значит, его ломщики поведут свою войну, и за ними начнется охота. А разбираться, для чего ты ломал сеть, безы не станут.

Эти соображения и заставили Илью принять дополнительные меры безопасности. В самом Оглыеве Дементьев был уверен, если к старику придут – отбрешется, скажет, мол, сдал комнату случайному человеку, а для чего, почему – не знаю. Потом, конечно, потребует вернуть должок, но это потом, в будущем, до которого еще дожить надо. А если взять тачку рядом с домом, то можно влипнуть: таксистов безы сразу проверят. Вот и решил Дементьев отправиться к Корнелиусу на метро. Пешком добрался до станции, спустился под землю, без происшествий доехал до Таганки…

А едва вышел из вестибюля, как получил по физиономии: на площади буянили обкурившиеся черенки.

В одно мгновение улица превратилась в ад. Свамперы увидели баррикаду, поняли, что не пройти, остановились, не зная, что делать, – ведь по Донскому уже маршировали аравийцы, замешкались… И попали под перекрестный огонь. Из-за полуоткрытых ставен, из-за углов, из-за баррикады – отовсюду изрыгающие свинец стволы. Несколько байкеров упали, несколько успели вырваться на Донской, откололись от вагона, но большинство бросились под защиту мобилей и мусорных баков, прижались к стенам, упали на асфальт, укрываясь за мотоциклами. Пэт с Матильдой, Лакри с Ларой, Кимура, Дрон и еще с пяток мотоциклистов сумели забиться в узенький проход между домами. Вот там-то Пэт и увидела, как Рус потянулся за оружием.

– Дай мне пушку! Я умею с ней обращаться!

– Заткнись! – Это Лара. Обожгла взглядом, прижалась к другу.

Лакри же помолчал, затем кивнул и раскрыл седельную сумку, в которую перед гонкой положил пистолет Карбида.

– Не надо, – неожиданно заявила Матильда.

– Почему?

– Начнем стрелять – не отобьемся.

– От кого?

– От кого угодно! Их всех больше! Безов, местных, аравийцев… Вы со всеми воевать будете?

– Не воевать, – бросила Пэт. – Не воевать! Защищаться!

– Ввяжемся в бой – ляжем, – буркнул Кимура. – Нас мало.

– Белобрысая права, – согласился Рус.

– Меня зовут Матильда, – обиделась девушка.

Но Рус, похоже, не расслышал. К седельной сумке он больше не тянулся, задумчиво посмотрел по сторонам:

– Уходить надо, а не драться.

– Как уходить? – зло спросил Дрон. – Не видишь, что делается?

С Донского донеслись вопли и стрельба: аравийцы приближались.

– Машины надо бросать, – выдавил Рус. – Без машин дворами уйдем…

Свамперы побледнели. Перспектива потерять мотоциклы страшила их куда больше, чем риск оказаться под пулями.

– Рус, ты серьезно?

– Шутит он! – выкрикнула Пэт. – Шутит.

Лакри посмотрел на девушку:

– Что ты задумала?

– На Донской возвращаться нельзя – значит, поедем по этой улице.

Дрон громко выругался: он надеялся, что девке пришла в голову стоящая мысль, а услышал…

– Через баррикаду? – тихо спросил Рус.

– По второму уровню, – уверенно ответила Пэт. – Этого от нас не ждут.

Свамперы притихли, подняли головы, посмотрели на нависающие над головами металлические тротуары. Только они, только пешеходные дорожки…

– Не пройдем, – протянул кто-то.

– Я попробую, – отрезала девушка. – Вы – как хотите. Матильда!

Мата вздрогнула, но послушно уселась за спиной подруги. На улице вновь раздались выстрелы. Очереди. Грохот разрывающихся гранат. Судя по всему, к баррикаде вышел передовой отряд аравийцев.

– Как мы поднимемся наверх?

– Пандус видишь?

– А ворота перед ним видишь?

– Снесем!

– Она ведь отмороженная, – развел руками Дрон. – Точно отмороженная.

Рус покачал головой и вдруг улыбнулся:

– Да!

– Почему они не высовываются? – возбужденно прокричала Лика. – Почему не идут в атаку?

Секунд пять Митроха не мог понять, что имеет в виду женщина, а когда сообразил, зашелся в гомерическом хохоте.

– Ой, не могу! «Почему не идут?» Ой, умора!

– Чего я такого сказала?

– А ты сама подумай, метелка, почему они не идут. Ты бы пошла?

Лика опомнилась.