Поворот к лучшему

Из комнаты за стойкой нехотя вышла женщина. Она смахнула прилипшую в уголке рта крошку и окинула их неприязненным взглядом. У нее была грузная фигура, и плохо сидящий серый костюм на пару со строгой прической, дополненные соответствующим выражением лица, напомнили Мартину начальницу тюрьмы. (Или, скорее, то, как он ее себе представлял, потому что в реальной жизни тюремщиц он не встречал. По крайней мере до сих пор.) Судя по значку с именем, ее звали Морин, но для такого интимного обращения у нее был слишком грозный вид. Краем глаза он увидел в задней комнате стол с порядком захватанным номером «Ивнинг ньюс» и тарелкой с недоеденным сэндвичем на поджаренном хлебе. Даже со своего места Мартин мог прочитать громкий заголовок «Убит местный писатель» и различить собственные черты на зернистом снимке.

Морин зарегистрировала его, нимало не беспокоясь тем, что его сопровождала офицер полиции. Ни слова о том, как он будет расплачиваться. Ему вручили ключ от номера, словно узнику, которому позволено собственноручно запереть себя в камере.

— Тут я вас оставлю, — сказала Клэр. — Удачи с книгами и… вообще.

Устало поднимаясь по лестнице, Мартин поймал взгляд оленя. На его заплесневелой морде застыло выражение угрюмого безразличия.

30

— Джексон, его убили! — произнесла Джулия с круглыми от ужаса глазами, словно в пантомиме, только голос дрожал от возбуждения.

— Убили?

— Я вчера обедала с Ричардом Моутом, а сегодня он мертв. Попал под горячую руку, и на́ тебе!

Просторечное «и на́ тебе!» прозвучало у нее вполне естественно. По сравнению с утром ее настроение явно улучшилось.

— Полиция опрашивает всех и каждого. Джексон, его убили, — повторила она, смакуя последнее слово.

Они стояли в дверях парилки, которая на театральной площадке Джулии сходила за женскую гримерку, в которой толпились актрисы еще из одной пьесы, большинство в нижнем белье. Джексон старался на них не смотреть. У него было чувство, что он оказался за сценой стрип-шоу, пусть и претендующего на высоколобость, где девушки говорили: «Не могу в это поверить, я вчера весь спектакль не сводила с него глаз». Сама Джулия уже сняла свое рубище, но еще не отошла от представления, ее до сих пор била дрожь. Опять же для Джулии представлением был каждый прожитый день.

— Ты сказала, что пила с ним, — заметил Джексон. — Ты не говорила, что вы обедали.

— Это важно? — Джулия нахмурилась.

— Ну, теперь уже нет.

— Что значит «теперь уже»? Значит, останься он жив, это имело бы для тебя значение? — Надтреснутый голос Джулии взял почти театральную высоту. Если бы она захотела, то смогла бы играть в Альберт-холле без звукоусилителей. — Я ела булочку с сыром, он — макароны, это вряд ли можно назвать куннилингусом.

Актрисы в нижнем белье уставились на них, все как одна.

— Пожалуйста! — прошипел Джексон.

Когда их отношения успели стать такими натянутыми? За обед платил Ричард Моут? Бесплатно кормят только больших звезд.

— Джулия, как ты себя чувствуешь? — сказала Джулия. — Как прошла репетиция?

— Извини. Как прошла репетиция?

— Я не хочу об этом говорить.

— Еще один прогон? Сегодня вечером? — удивился Джексон.

— Бог свидетель, он нам не помешает, — ответила Джулия, отчаянно затянулась сигаретой и зашлась надрывным кашлем.

Они стояли на улице у выхода с площадки. Едва успели пройти сутки с того момента, как на этом самом месте Хонда пытался убить парня из «пежо».

— Я же говорила тебе утром, — уклончиво объяснила Джулия, когда ее изъеденные легкие пришли в себя от приступа кашля.

— Утром я тебя не видел.

— Ты меня не слушаешь, — заявила Джулия. Такие выражения обычно в ходу у жен.

— Я ничего и не слышал, я же тебя не видел.

— Ничего страшного, правда? — Джулия не удостоила его ответом. — У тебя есть планы?

Он вздохнул:

— Нет, никаких планов. Как насчет сейчас? Мы можем пойти выпить чего-нибудь. Перекусим?

Уж на это-то предложение она могла бы отреагировать.

— Перекусывать уже поздно, — сердито ответила Джулия. Ее левая бровь задергалась, и она сделала еще одну отчаянную затяжку. — И Тобиас будет делать комментарии.

— Он всегда делает комментарии, — проворчал Джексон.

— Что ж, спасибо ему, — отрезала Джулия, — потому что нам нужна любая помощь, на которую мы можем рассчитывать.

Она загасила сигарету о собственную подошву. На ней были черные ботинки со шнуровкой, на высоком каблуке, которые наводили Джексона на непристойные мысли о гувернантках Викторианской эпохи.

— Извини, — сказала она, внезапно проникаясь раскаянием и прижимаясь к нему.