Поворот ко мне

– Что с тобой? – нахмурился Блейн, приподняв мой подбородок, чтобы посмотреть мне в лицо. – Всё нормально?

– Всё хорошо, – кивнула я. – Просто поднялась слишком быстро.

– Тебе нужно прилечь, – произнёс Блейн, обхватив меня за талию и направив в спальную.

– Мне нужно выгулять собаку, – запротестовала я.

– Это сделаю я. Просто отдохни, хорошо?

Я действительно чувствовала себя уставшей, поэтому не стала с ним спорить. В висках всё ещё пульсировала боль, и прошлая бессонная ночь вовсю давала о себе знать. Рядом с Блейном я чувствовала себя спокойнее, ощущала себя в безопасности, поэтому позволила ему уложить себя в постель под одеяло.

– Я скоро вернусь, – мягко пообещал он, коснувшись поцелуем моего лба.

Я устало улыбнулась:

– Тебе придётся сказать Бекону: «гуляй, малыш, гуляй!», или он не будет знать, что делать.

Блейн просто посмотрел на меня:

– Я не стану этого говорить.

– Но тогда он испортит мою постель, – запротестовала я.

– Может, я просто ткну в него револьвером? – вскинул бровь Блейн.

Я рассмеялась, посильнее укутываясь в одеяло, и когда Блейн вышел из спальной, Бекон последовал за ним, счастливо вывалив язык на бок.

Когда я проснулась, было почти девять. Головная боль к счастью прошла, и я чувствовала, что ужасно проголодалась.

Зайдя в ванную, я переоделась во фланелевую пижаму, расчесала спутавшиеся волосы и, смыв макияж, почистила зубы. Мне стало гораздо легче, и я вышла в гостиную в поиске Блейна.

Как оказалось, он сидел на диване в джинсах и футболке, которые когда-то оставил в моей квартире. По всему дивану и кофейному столику были разложены бумаги, и он писал что-то в блокноте на свободном участке стола. Тигр растянулся рядом с ним на спинке дивана, а Бекон предано устроился в ногах. Эта сцена не могла не вызвать у меня улыбку.

Видимо, Блейн почувствовал моё присутствие, потому что он поднял голову и быстро окинул меня взглядом.

– Ты выглядишь гораздо лучше, – заметил он.

– Это так, – кивнула я. – Только ужасно хочется есть.

– В холодильнике лежит запечённый цыплёнок из китайского ресторана.

У меня от счастья засосало под ложечкой. Разогрев в микроволновке ужин, я вернулась в гостиную, и Блейн освободил для меня место рядом с собой на диване. Подтянув ноги, я проглотила кусочек запечённой курицы и счастливо улыбнулась:

– Спасибо за ужин.

– На здоровье, – угол рта Блейна дрогнул в ответной улыбке.

Телевизор не был включён, но Блейн зажёг гирлянду на ёлке, и комната погрузилась в комфортную тишину, пока я поглощала ужин, а Блейн работал. Тигр постепенно переместился ко мне на колени, и я задумчиво поглаживала его спину. Мне нравилось Рождество. Это было моё любимое время года. За окном падал тихий снег, а комната мерцала красивыми огнями и игрушками.

– Что ты делаешь?

– Что? – моё внимание снова вернулось к Блейну, который в этот момент наблюдал за мной, и его ручка замерла над блокнотом.

– Ты что-то напеваешь, – заметил он.

– О, – выдохнула я, нахмурившись. – Извини. – Я даже не заметила, что что-то пела, и, разумеется, не хотела его отвлекать.

– И что ты пела?

Я задумалась, пожав плечами.

– Наверное, рождественскую песенку.

– Споёшь её для меня? – попросил Блейн.

Я склонила голову от смущения.

– Конечно, нет. Заканчивай работу, чтобы мы могли скорее вернуться в постель. Я очень устала.

Блейн отодвинул блокнот с ручкой и собрал с дивана все бумаги. После этого он притянул меня к себе, и я со вздохом прижалась к его груди. Меня окружали ночной полумрак и руки Блейна, поэтому, казалось, что со мной ничего плохого случиться просто не могло.

– Пожалуйста, спой.

Вот засада. Я не могла ему отказать, когда он просил – я вообще не умела ему отказывать. Я была невыдающейся певицей, но постаралась исполнить «Тихую ночь», как можно более мелодично.

– Красиво, Кэт, – произнёс Блейн на последней ноте, и его голос был хриплым.

Некоторое время мы сидели в тишине, потерявшись в собственных мыслях.

– Расскажи мне, – тихо попросила я пару минут спустя, – о том, как ты служил. Тебе приходилось убивать?

Тело Блейна напряглось, и я практически почувствовала, как он начал отстраняться.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я не пытаюсь тебя судить, – я повернулась, чтобы увидеть его лицо. – Просто мне хочется знать, через что ты прошёл.

Он некоторое время меня изучал, словно решая, стоило ли мне что-либо говорить.

– Это трудно объяснить, – наконец произнёс он. – В армии жизнь совсем другая, более примитивная. Твой мир сосредоточен только на тебе и на твоей группе, с которой ты постоянно координируешь, чтобы выжить. Ты видишь вещи, совершаешь поступки, которые гражданские люди даже представить себе не могут. Боевые действия – этот ад. Самое удивительное во всём этом, что ты не всегда помнишь лица тех, кого спас. Но ты никогда не забудешь того, кому помочь не сумел.

Я не знала, что можно было на это сказать, поэтому, потянувшись, обхватила ладонями его лицо, заставив его снова посмотреть на меня. В его глазах сквозила боль и отчуждение.

– Ты хороший человек, Блейн Кирк. – Я коснулась губами его губ, и когда он обнял меня, я положила голову ему на плечо.