Поворот ко мне

– Ты можешь поднять руку? – спросила я. Он помедлил, но потом упёрся локтем о стойку, чтобы я могла лучше рассмотреть порез. На несколько секунд моё внимание привлекли его мышцы, и неожиданно наша с ним близость стала для меня крайне ощутимой. Сглотнув, я снова вернула внимание к его воспалённой ране, которая всё ещё кровоточила.

– На порез надо наложить швы, – тихо настаивала я, промокая его кожу так осторожно, как только могла. Вода в пиале начинала резко приобретать алый оттенок.

– Забудь об этом, – ровно возразил Кейд.

– Почему? – непонимающе нахмурилась я, чувствуя, что мне явно не хватало профессионализма. – Будет больно только сначала, а потом они дадут тебе обезболивающее и…

– И мы здесь закончили, – резко произнёс он, опустив руку вниз. Я удивлённо отступила, не совсем понимая, почему он так резко реагировал, но потом меня вдруг осенило.

– Ты шутишь, – озадаченно выдохнула я.

Кейд вскинул бровь:

– Что?

– Ты боишься игл, так ведь? – спросила я.

– Верно, – с издёвкой хмыкнул Кейд, но я продолжала мерить его взглядом инквизитора. Это открытие было настолько нелепым, что я, в конечном итоге не выдержав, рассмеялась.

– Всё в порядке, – успокоила его я. – Клянусь, я никому об этом не скажу. – Я подняла три пальца. – Слово скаута.

– Я не боюсь игл, – настаивал Кейд. Я кивнула, словно верила каждому его слову, но на моих губах дрожала выдававшая меня с головой ухмылка.

– Хорошо, – наконец вздохнул Кейд. – Только я не боюсь игл. Я просто… не люблю их. Это всё.

Я взяла его стакан и, обойдя стойку, налила ему новую порцию спиртного.

– Тем не менее, – произнесла я, вытягивая аптечку из-под бара, – у тебя есть тату.

Я раньше этого не замечала, но теперь не могла не увидеть, что на его предплечье растянулась замысловатая татуировка чёрно-красного дракона размером с мою ладонь. Приблизившись, чтобы лучше её рассмотреть, я провела пальцами по многочисленным переплетавшимся звеньям и линиям, из которых состояли туловище и крылья дракона.

– Что она означает? – спросила я, встретившись с ним взглядом.

– Татуировка – это другое, – произнёс он, глотнув бурбон и повернув стул так, чтобы оказаться лицом к бару. – Это не те иглы, которые используют в больницах.

Я вздохнула. Очевидно, он не собирался отвечать ни на один из моих вопросов, и не было никакого смысла пытаться выяснить то, о чём он не хотел со мной говорить.

Взяв противовоспалительное средство, я осторожно выдавила немного крема на палец.

– Подними руку ещё раз, – попросила я, и когда он это сделал, осторожно нанесла мазь на порез. Кейд заметно напрягся, и я постаралась закончить процедуру как можно скорее, понимая, что его кожа, скорее всего, пекла, как в аду. Обработав рану, я осторожно наложила на его грудь крестообразную повязку, и когда, наконец, закончила, удовлетворённо отступила назад.

– По-моему, на первое время сойдёт. Когда будем возвращаться домой, нужно будет купить в аптеке всё необходимое для новой перевязки.

Кейд натянуто кивнул, и я улыбнулась за его спиной, понимая, что получила от него максимальную благодарность, на которую могла рассчитывать. Закрыв тюбик, я уже собралась положить аптечку на место, когда мой взгляд привлекло что-то странное.

Свет над стойкой падал прямо на спину Кейда, который, облокотившись на столешницу, допивал своё спиртное. Присмотревшись, я пораженно обнаружила на его коже с десяток шрамов размеров в десять центов.

– Кейд, – задохнулась я, удивлённо расширив глаза.

Он оглянулся на меня через плечо.

– Что?

– Твоя спина…

Подойдя к нему ближе, я осторожно коснулась пальцами одного из странных шрамов.

– Не обращай внимания, – небрежно возразил он. – Следы от ветрянки. Не у всех такая же идеальная кожа, как у тебя, Принцесса. – Он усмехнулся, но его усмешка померкла, когда я ничего ему не ответила. Всё что я могла – это смотреть во все глаза на его спину.

– От ветрянки не остаются такие отметины, – едва слышно возразила я, смутно догадываясь, что могли означать эти шрамы. Когда-то отец вёл несколько дел по жестокому обращению с детьми, в одном из которых мачеха предпочитала тушить сигареты о кожу своего пасынка.

– Кто это сделал с тобой? – Мою грудь сдавило от одной только мысли о том, что Кейд, осиротев в возрасте шести лет, мог подвергаться чему-то подобному. Блейн говорил, что он никогда не рассказывал ему, почему сбегал из приёмных семей.

Сама не зная почему, я снова потянулась к нему, но моя кисть тут же была перехвачена железными тисками. Кейд дёрнул меня к себе, и я оказалась между его широко расставленными коленями. Моя рука инстинктивно уперлась ему в грудь, чтобы удержаться на ногах.

– Мне не нужна твоя жалость, – рявкнул Кейд в сантиметре от моего лица. Мягкость его взгляда и искренность улыбки сменились ледяной пустотой синих глаз и жёсткой линией рта. Его стиснутая челюсть опасно пульсировала.

– Я не… я бы никогда… – я запнулась, не уверенная, что собиралась сказать, и Кейд не дал мне возможности закончить.

– Ты чем вообще сейчас занимаешься? Играешь в психотерапевта?

– Я пытаюсь тебе помочь…

– Мне не нужна помощь, – отрезал он.