Поворот Колеса

— Посмотрите на них, — сказала Призванная Голосами, поглощенная созерцанием человеческих фигур в лагере внизу, — они похожи на червей в камнях, вечно корчатся и извиваются.

— Если бы твоя жизнь длилась всего несколько мгновений, — ответила Кровь Серебряного Опия, — ты, возможно, тоже ни на секунду не хотела бы останавливаться, — она тоже смотрела вниз, на мерцающее созвездие костров. — Однако ты права. Они действительно похожи на червей в камнях. — Она сжала тонкие губы. — Они копают, едят и испражняются. Теперь мы поможем покончить с ними навсегда.

— Только этим одним? — спросила Призванная Голосами.

Кровь Серебряного Огня посмотрела на нее, лицо ее было холодным и твердым, как слоновая кость.

— Ты задаешь вопрос?

Мгновение длилась напряженная тишина, потом Призванная Голосами заговорила:

— Я только стремлюсь выполнять Ее желания. Только хочу служить Ей наилучшим образом.

Рожденный под Камнем Цааихта издал легкий музыкальный звук, полный скрытого удовольствия. Луна бельм могильным камнем отражалась у него в глазах.

— А Она желает смерти. Особенной смерти. Это будет нашим даром Ей.

— Да. — Кровь Серебряного Огня подняла светящийся камень и положила его за ворот своей черной как вороново крыло рубахи к холодному сердцу. — Это дар Когтей, и завтра ночью мы вручим его Ей.

Он замолчали и за всю долгую ночь больше не произнесли ни слова.

— Ты все еще слишком много думаешь о себе, Сеоман. — Адиту склонилась вперед и столкнула полированные камешки в полумесяц, огибавший берега Серого Мыса. Кости шента слабо поблескивали в свете одного из хрустальных шаров Адиту, лежавшего на трехногой подставке из резного дерева. Последние лучи вечернего солнца вползали сквозь незакрытый клапан палатки Саймона.

— Что это значит? Я не понимаю.

Адиту перевела взгляд с доски на Саймона. В ее глазах сверкали веселые искорки.

— Ты слишком погружен в себя, вот что я хочу сказать. Ты не пытаешься понять, что думает твой партнер. Шент — это игра для двоих.

— Мне хватает того, что надо запоминать эти бесконечные правила, а ты еще требуешь, чтобы я думал, — пожаловался Саймон. — Кроме того, как это я моту догадаться, о чем ты думаешь, когда мы играем? Я никогда не знаю, что у тебя в голове.

Адиту, видимо, собиралась сделать одно из своих загадочных замечаний, но промолчала и положила ладонь плашмя на свои камушки.

— Ты расстроен, Сеоман. Это видно по твоей юре. Ты уже играешь достаточно хорошо, когда думаешь о шенте, а не о чем-нибудь другом.

Она не стала спрашивать, что тревожит его. Саймон подумал, что даже если партнер по игре внезапно потеряет ногу, Адиту или любой другой ситхи может спокойно ждать несколько лет, не пытаясь узнать, что же случилось. То в ней, что он считал специфической особенностью ситхи, раздражало его, но сейчас он был очень польщен се похвалой — хотя она, безусловно, имела в виду, что он играет хорошо для смертного — а поскольку он был единственным на земле смертным, умеющим играть в шент, это был сомнительный комплимент.

— Я не расстроен, — он посмотрел на игровое поле, — а если и расстроен, ты мне ничем помочь не можешь.

Адиту ничего не сказала, откинулась назад, вьггянув шею, и покачала головой. Ее светлые волосы, закрепленные на затылке, свободно падали к плечам, туманом окружая их. У висков они завивались мягкими кольцами.

— Я не понимаю женщин, — внезапно сказал он, поджав губы, как будто Адиту собиралась возражать. Судя по всему она была согласна с ним, потому что продолжала молчать. — Я просто не понимаю их.

— Что ты хочешь сказать, Сеоман? Конечно, что-то ты все-таки понимаешь. Я часто говорю, что не понимаю смертных, но я же знаю, как они выглядят, сколько живут, и я даже моту немного говорить на их языке.

Саймон раздраженно посмотрел на нее. Она что, опять издевается над ним?

— Я думаю, это относится не ко всем женщинам, — сказал он неохотно. — Я не понимаю Мириамель. Принцессу.

— Эту тоненькую, с желтыми волосами? — Она действительно издевалась.

— Если тебе угодно. Но я вижу, что глупо было говорить с тобой об этом.

Адиту потянулась, и коснулась его руки.

— Прости, Саймон, я не буду дразнить тебя. Расскажи мне, о том, что тебя тревожит, если хочешь. Я мало знаю о смертных, но, может быть, если ты выговоришься, тебе будет легче.

Он пожал плечами, уже раскаиваясь, что коснулся этой темы.

— Я не знаю. Иногда она добра ко мне. А иногда она ведет себя так, как будто едва знает меня. Иногда она смотрит так, как будто я пугаю ее. Я! — Он с горечью рассмеялся. — Я спас ей жизнь! Чего ей бояться?

— Если ты спас ее жизнь, это может быть одной из причин. — На сей раз Адиту была серьезна. — Спроси моего брата. Когда кто-то спасает твою жизнь, ты чувствуешь себя обязанным.

— Но Джирики же не ведет себя так, как будто ненавидит меня!