Поворот оверштаг

— Седьмого сентября из телефонного разговора с Финлеттером.

— Генерал, вы абсолютно правы насчет этих чинуш! За исключением одного: ставлю доллар против цента, что у нас там завелся «крот».

Дмитрий Александрович Быстролетов («Граф Толстой»). Из неопубликованных воспоминаний

Вахтенный почтительно впустил меня в каюту и доложил. За обшарпанным столом сидел капитан. Он небрежно кивнул мне и продолжил что-то писать. Я сел на краешек стула. Он заговорил по-английски с небольшим итальянским акцентом: «Что угодно?» — «Синьор, — начал я по-итальянски, — окажите помощь вашему почти соотечественнику: мне нужно доставить груз в Сьюдад-Гуяну». — «Ваше имя?» Я назвал имя без национальности. Капитан нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами: «Для бедных моряков этого судна, шеф!» — «Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь здесь знает вас? Нет? Я так и думал. Слушайте, все это мне не нравится. Идите в другое место. Прощайте!»

«Неужели сорвалось? Надо рискнуть! — подумал я. — Ну, вперед». Я вдруг шумно отодвинул письменный прибор, разложил на столе локти и нагло уставился на оторопевшего джентльмена, захрипел грубым баритоном на лучшем американском блатном жаргоне: «Я еду в Сантьяго из Палермо, понятно, а?» Капитан изменился в лице, молчал, обдумывая перемену ситуации. Я вынул американскую сигару, закурил и процедил: «Вам лучше не отказываться от моего предложения, капитан. Иначе каждый день нашей совместной жизни будет лучше, чем следующий».

Вашингтон. 4 октября 1942 года.

— Ты мне должен виски, Лесли. — Джон Лансдэйл был в бешенстве: «Алькоа Маринер» не дошел до порта.

— Выкладывай, Джон.

— Теперь уже весьма удачно для нас подвернулась немецкая подводная лодка. Канадцы спасли весь экипаж, включая капитана. Этот полуитальянец решил подзаработать, поскольку и так шел в балласте. Он не только принял груз контейнеров на борт, он еще добавил к ним 500 тонн нитрата аммония для плантаций в Демерару. Сейчас там работают водолазы под присмотром флотской контрразведки — эта галоша затонула на глубине двадцати четырех метров. Несколько помятых контейнеров с рудой уже подняли, но вряд ли мы все найдем. Какая-то сила разнесла половину корабля практически на куски.

— На борту были пассажиры?

— Хе, твое виски должно быть исключительно хорошим, поскольку начинается самое интересное. Плохих ребят было двое. Один их них — «сержант» нашего «Николса». Второй — «торговец удобрениями в Демерару». После попадания первой торпеды парни были очень сильно растеряны. Причем растеряны настолько, что даже не сели в шлюпки вместе с экипажем.

— Пошли на дно вместе с грузом или их взяли на борт наци?

— Неизвестно. Капитан божится, что лодка не всплывала. Он сам чуть не наделал себе в штаны, но наци почему-то не стали забирать его. Тебе не кажется, что все это дьявольски подозрительно?

— Знаешь, Джо, — генерал покачал головой, — не только ты параноик, но дальнейшее наше участие в этом расследовании только повредит проекту. Даже ребята Гувера ничего не знают о нас. Пусть флотские и армейские парни копают там самостоятельно. Мы же будем считать, что нашим немецким или каким-то там еще коллегам не повезло, и само провидение выступило за нас. О'кей?

— О'кей, — поморщился Лансдэйл.

— Увы, но мы как профи должны сразу договориться: я сгоняю в стадо этих «яйцеголовых», а ты, как старый, опытный пес, берешь их всех под свою опеку. Не волнуйся, осечек с сырьем не будет. Канадский канюк обеспечит нас всем необходимым. Но «крот» в Госдепе — по твоей части.

Вашингтон. Белый дом. Франклин Делано Рузвельт.

5 октября 1942 года.