Поворот под Москвой

Цели немецкого командования в отношении Москвы. После окружения советских войск под Вязьмой и начала преследования немецкое командование считало битву за Москву в основном выигранной. Оно полагало, что дело теперь только за тем, чтобы разбить оставшиеся силы Красной Армии и сломить сопротивление немногочисленных, еще продолжающих обороняться войск Жукова западнее Москвы. ОКХ намеревалось снять с советско-германского фронта и перебросить на запад штаб корпуса, четыре пехотные и одну кавалерийскую дивизии с целью их переформирования для использования в операциях по плану на период после "Барбароссы". Речь шла о 8-м армейском корпусе, в состав которого входили 8, 28, 5 и 15-я пехотные дивизии, и о 1-й кавалерийской дивизии. На основе этих дивизий предполагалось сформировать 5, 8 и 28-ю легкие дивизии и 24-ю танковую дивизию.

11 октября ОКХ сообщило командованию группы армий, как оно представляет себе дальнейшее использование 9-й армии и 3-й танковой группы после захвата Калинина. Указанные объединения должны были продвигаться в направлении на Торжок и далее на Вышний Волочек и Осташков с задачей лишить противника возможности отойти далее на восток, не дать ему ускользнуть от ударов фланговых соединений группы армий "Центр" и "Север". В связи с этим все северное крыло группы армий "Центр" не должно было участвовать в прямом наступлении на Москву. Окружение самой Москвы предполагалось осуществить силами 2-й танковой армии, 4-й армии и 4-й танковой группы. 12 октября Гитлер предписал "капитуляции Москвы не принимать, столицу советскую окружить и подвергнуть изнуряющему артиллерийскому обстрелу и воздушным налетам".

Он должен был признать, что первоначальный план "затопить Москву и ее окрестности, чтобы там, где до сих пор стояла Москва... образовалось огромное озеро, которое навсегда скрыло бы от глаз цивилизованного мира метрополию русского народа"{127},

оказался неосуществимым. Планы дальнейших операций исходили из приказа Гитлера повернуть левое крыло группы армий "Центр" на север, а силами 2-й армии наступать на юг через Курск на Воронеж, чтобы предотвратить угрозу удара противника в стык групп армий "Центр" и "Юг". В то время как 2-я танковая армия должна была обойти Москву с юга и замкнуть кольцо окружения восточнее города, 4-я танковая группа должна была осуществить тот же маневр с севера, предусматривая при этом фланговые удары по Рыбинску и Ярославлю. 4-я армия должна была продвинуться вдоль по линии Московской окружной железной дороги, где проходили три оборонительных участка русских. Бок пытался одновременно с маневром 9-й армии нанести удары силами 3-й танковой группы и 2-й армии, так как он опасался, как это было после Смоленска, что силы группы армий окажутся распыленными и тем самым появится риск их ослабления на главном направлении. Но все его попытки успеха не имели.

К тому времени, когда трудности в снабжении фронта впервые достигли своей высшей точки{128} и тень их тяжких последствий уже нависла над войсками, Гальдер объявил о новых больших планах, которые должны были привести к дальнейшему распылению сил группы армий "Центр". После разгрома противостоящих группе армий "Север" сил противника предполагалось занять такие позиции, которые прикрывали бы войска с северо-востока и с севера. Таким образом, всякое давление на них противника из глубины страны в течение зимних месяцев было бы исключено и потребовалось бы меньше сил для решения этой задачи. Цель заключалась в том, чтобы при условии занятия Рыбинска выйти на рубеж Вологда, Озерный край, к границе тундры, и перерезать единственную железную дорогу, ведущую от Белого моря в центральные районы России. Получилось так, что 4-я армия должна была собственными силами выйти в тыл Москвы, к востоку от Волги. На возражение генерал-майора Ганса фон Грейфенберга о "катастрофическом положении дорог в районе действий группы армий" Гальдер ответил замечанием, что он просит о том, чтобы "все было сделано в отношении обеспечения снабжения и была осуществлена должная подготовка к задуманному "долгому пути". ОКХ в это время находилось полностью под впечатлением победных донесений о боях с окруженным противником и надеялось, что в таком духе дела будут идти и дальше. Это проявлялось в безграничном и восторженном признании Гальдером единственного в своем роде сражения под Вязьмой, а поэтому он и слышать не хотел о трудностях, имеющихся в войсках.