Поворот судьбы

— Мы среди цветов, — прозвучал голос Джой. — Но ваш звонок нам важен. Пусть благословит вас Бог.

— Это Гейб Джиллис, — быстро проговорил я. — Моя сестра Каролина Штейнер, то есть Кэт, звонила мне в отель «Белладжио» в Лас-Вегасе. Я скажу матери, что Кэт думает о ней. Позже.

Следующие сорок пять минут я посвятил тому, что изо всех сил старался не вспотеть. Ничего не получалось. Я позвонил бабушке. Она появилась в красивом вышитом светлом платье, как принято у пожилых леди. На ней красовалась шляпка с вуалью. Она помогла мне завязать галстук-бабочку — мне никак не удавалось этого сделать. Он все время топорщился и занимал вертикальное положение вместо горизонтального.

— Гейб, — вдруг сказала бабушка, — я знаю, что ты всегда расчесываешь волосы прямо, но, прости меня, так ты похож на Гитлера.

Я послушался ее и немного взъерошил волосы, решив, что пусть меня лучше сравнивают с Брэдом Питом. Когда я менял прическу, то намочил всю рубашку, так что бабушке пришлось сушить ее феном. К этому времени я уже опять вспотел. Я решительно наклонился и снял черные кожаные туфли, переобувшись в легкие красивые туфли.

Мы все появились в холле почти в одно и то же время. Мэтт уже ждал нас внизу, готовый выступить в роли главнокомандующего. Свидетелем с его стороны выступал Луис, главный деловой партнер. Брат Луиса, Джо, тоже находился здесь. Мамиными свидетельницами были Конни и Стелла. Тиан несла кольца, а малышки надели зеленые платьица и веночки из искусственных цветов. Они ни минуты не стояли на месте, так что, в конце концов, Эбби Сан упала. Первый раз в жизни я услышал, как Конни прикрикнула на нее, заставив успокоиться и посидеть.

Наконец Конни открыла двери, а один из швейцаров побежал, толкая впереди себя инвалидное кресло.

И моя мама села в него. Она не выказывала никакой неловкости.

— Мой милый, — обратившись ко мне, произнесла она, — Шебойган в далеком прошлом, поэтому мне стоит попробовать и это.

— Мам, послушай, — сказал я. — Парень подарил мне машину в знак симпатии. Это твой день. Свадьба, торжество — все ради тебя. Он так нервничает, что это всем заметно. Наверное, он думает, что было бы лучше скромно расписаться в городской ратуше.

Я сам от себя не ожидал такого красноречивого выступления.

Вдруг снова включились фонтаны. И в свете солнечных лучей заиграла песня «Воспоминание» (я знаю, что мама ее любит, и я, наверное, согласился бы послушать ее еще один раз, чтобы уже потом не слушать до конца жизни). Мама улыбнулась мне. Солнце освещало ее, а солнечные зайчики, как в кино, задорно подскакивали в брызгах фонтана.

— Все хорошо. Правда, дорогой?

— Да, мама, все просто замечательно.

Она подтянула платье, так чтобы оно не цеплялось за резиновые колеса кресла. Бабушка Штейнер ловко приколола ей кружевную шляпку. Конни скромно потянулась и слегка поправила ее, а потом приставила украшенную цветами ручку кресла. Я взял Рори и Эбби за руки, и мы все спустились в часовню. Самое смешное заключалось в том, что наша компания меньше всего напоминала свадебную процессию. Две девочки азиатской внешности, одна шестнадцати лет, а вторая совсем малышка, пожилая еврейка в голубенькой шляпке с вуалью и невеста в инвалидном кресле. На нас почти не обращали внимания. Во всяком случае, в Шебойгане эта картина вызвала бы большой ажиотаж. Я хотел сказать, что здесь люди не отрывали взглядов от своих столов и не глазели на нас. Мы остановились в маленьком зале перед главным входом в часовню. Она была выдержана в аквамариновых тонах. Мы были уверены, что Мэтт приготовил нам очередной сюрприз. Половина приглашенных стояла, а половина присела. Все было, как в обычной церкви. Только на столе сбоку виднелся свадебный торт размером с Эйфелеву башню, копия которой была установлена на улице напротив.

— У вас в Америке всегда так женятся? — прошептала Тиан.

— Нет, не всегда, — ответил я. И тут появился он.

Бог ты мой, живой Элвис.

Двойник Элвиса не так уж плохо исполнил свою серенаду. Парню было немного за двадцать. И у него был великолепный голос. Он изображал того Элвиса, который показался на публике в кожаном костюме, молодого и энергичного. Толстый Элвис в темных очках не подходил к этому празднику. «Элвис» исполнял песню о том, как глупо верить в то, что любовь поселится в твоем сердце, но как невозможно не влюбиться. Моя мама запрокинула голову, чтобы от слез у нее не потек макияж. Я заметил, что Келли, высокая блондинка с фигурой любительницы пляжного волейбола, выразительно посматривает в сторону «Элвиса». И он это тоже заметил. Позже, извините за грубость, он слонялся вокруг да около гораздо дольше, чем того требовали обстоятельства.

Затем прозвучала еще одна песня, и бабушка с Конни начали помогать маме, подниматься на ноги.

Но моя мама положила руки на ручки кресла, и ее лицо приняло такое выражение, которое обычно можно увидеть на мордочке Рори, когда она задумала какую-то шалость.

— Притворству конец! — прошептала она. Обратившись к Конни и бабушке, она сказала:

— Я вам разрешила отвезти меня. Спасибо за прогулку, но теперь я сама.