Поворот судьбы

Последние несколько дней я держала жалюзи закрытыми, потому что от света у меня начиналась резь в глазах. Они меня не подводили даже сейчас, особенно правый глаз. Если я смотрела левым глазом, то все вещи казались размытыми, словно подернутыми масляной дымкой. Я все еще думала о бутылочках с лекарством, когда Хана воскликнула:

— Джули?

Я… забыла, что она стояла здесь.

— Джули, о святые небеса, — вскрикнула она в полный голос, распахивая шторы и открывая жалюзи. И тут же стала видна картина полного хаоса: армия смятых бумажных стаканчиков, пустые упаковки от вермишели, футболки и пижамы в углу у телевизора и я — в старых штанах Лео и в длинной футболке с пятном от горчицы на груди. Я увидела целую кипу газет, которые, к великому удовольствию Аори, накапливались, пока не достигли верхнего ящика комода, а потом она случайно их опрокинула.

— Да что здесь произошло?

Такую комнату можно было бы увидеть только в студенческом общежитии.

— Гейб! — закричала она.

— Иди сюда! — подключилась и я.

На следующий день Хана вымыла в доме все поверхности, даже те, которые, как мне казалось, не чистились с момента покупки этой квартиры. Хана прыгала со стремянкой и сметала паутину в углах. Она приготовила рис с бобами, рис с цыпленком и брокколи, гороховый суп и рисовый пудинг. Потом сделала мясные шарики. Она накрахмалила и отутюжила все мои блузы, которые до этого висели в шкафах, как бедные квазимоды. Затем вытряхнула на пол в гостиной содержимое рюкзака Гейба и разобрала его вещь за вещью.

Было воскресенье, и Гейб шесть часов просидел за приготовлением домашнего задания, выполнив даже те упражнения, которые значились в графе «дополнительные вопросы».

— Я так понимаю, что ты их делаешь-делаешь, а потом они годятся разве что на растопку, — произнесла Хана.

Гейб посмотрел на меня растерянно. Он был в панике, не зная, как делать алгебру.

— Позвони Люку, — предложила я.

— Он еще хуже в ней разбирается, чем я, — пробормотал Гейб.

— Позвони кому-нибудь еще, — прошептала я.

— Со мной в классе никто не разговаривает. Я даже имен их не знаю. Для меня что Дик, что Дейв.

— Надо попросить Клауса, — вмешался Гейб-старший.

Все это время он был занят телефоном. Я знала, что он делает: пытается дозвониться до Лео или до его друзей либо коллег.

— Они с Лизель в отъезде, — прокомментировала Каролина, безуспешно пытаясь отфутболить свой школьный рюкзак в холл, поближе к кладовой. — Их лет сто еще не будет.

— Ну, не знаю, мне показалось, что какой-то парень, очень похожий на Клауса, расчищал дорожку перед домом. По-моему, это означает, что они вернулись, — ответил мой свекор, не подняв головы. — Он ведь ученый. Он знает математику. Пойди и по-Ироси его помочь, Каролина. Или я это сделаю сам. Мои дети с несчастным видом поплелись искать Клауса, который уже закончил разгребать снег. Наши жильцы не были нам друзьями. Они отличались крайней сдержанностью. Но я знала, что они догадались о переменах, происшедших в нашем доме, потому что стали ненавязчиво оказывать мне и детям разные знаки внимания. Однажды они оставили в почтовом ящике для Аори застывший помет динозавра со смешной открыткой. Клаус также предлагал отвезти детей, «если вдруг это понадобится». Гейб позже рассказывал, что Лизель делала им чай. Они охотно помогли Гейбу и Каролине с математикой, хотя у самих еще стояли в коридоре не разобранные после дороги чемоданы. Клаус и Лизель прилетели их Санта-Лючии или из Санто-Доминго — как оказалось, на том же самолете, что и родители Лео, приехавшие из Флориды. Детей не было по меньшей мере час. Все это время Хана с присущей ей деликатностью драила ванну и наполняла ее дышащей паром ароматизированной водой. Рядом со мной появилась Аори, похожая на маленького дельфинчика. Хана подождала за шторкой. Когда Аори стала немного чище, Хана отправила ее играть, а потом взяла одну из моих дорогих мочалок, молча намылила ее, и стала массировать мне спину и шею. Все это она делала, не произнося ни слова и не глядя на меня. Меня душили рыдания, но затем, вопреки первому инстинкту, я взяла Хану за руку, украшенную золотом.

— Это из-за депрессии, Джули? — тихо обратилась она ко мне. — Это сделал мой сын? Мой сын мог довести жену до такого состояния?

— Нет, — ответила я ей. — Вообще-то… Я так не хотела говорить об этом вам…

— Что?

— У меня обнаружили рассеянный склероз, Хана. — Ее дыхание заметно участилось. — Я не умираю. И я не все время в таком состоянии. Это просто реакция на уколы, которые я решила делать, чтобы симптомы не стали еще хуже.

— Какие симптомы?

— Проблемы с ногами. Со зрением. С координацией. Они случаются, время от времени. — Хана опустила глаза. Я не останавливалась. — Я не виню Лео. Я его не виню, но он мне так нужен. Мне надо, чтобы он приехал домой.