Поворот судьбы

Джек набил кейс важными бумагами, а портфель – многочисленными вариантами проекта в Монтане и спустился в гараж. Вскоре он уже мчался на своем БМВ по Филберт-авеню. Свет фар разрезал бледно-серую пелену туманной ночи, едва освещая Рашен-Хилл. Джек набрал номер справочной. К тому времени, когда он дозвонился до больницы в Монтерее, он уже ехал к югу по Ван-Несс.

– Говорит Джек Макгилл. К вам недавно поступила моя жена, Рейчел Китс. Я еду в больницу. Могу ли я узнать о ее состоянии?

– Пожалуйста, подождите. – Через несколько томительных минут его соединили со старшей сестрой отделения «скорой помощи».

– Мистер Макгилл? Ваша жена в хирургическом отделении. В настоящее время мы, к сожалению, вам больше ничего не можем сообщить.

– Она в сознании?

– Когда ее забирали, она была без сознания.

– Какую операцию ей делают?

– Подождите минуту.

– Лучше я… – но голос на другом конце провода внезапно исчез, и Джек понял, что у него нет выбора. Когда шесть лет назад Рейчел от него ушла, у него тоже не было выбора. Она сказала, что уходит, и собрала вещи, пока он был в командировке. Он вернулся в пустой, гулкий дом, чувствуя себя таким же выбитым из колеи и беспомощным, как сейчас.

– Мистер Макгилл? – раздался сквозь помехи в трубке мужской голос. – Говорит доктор Каули. Я осматривал вашу жену, когда ее сюда доставили.

– Что ей оперируют?

– У нее сложный перелом ноги, повреждены бедро и большая берцовая кость. Ей вставляют спицы…

– Мне сказали, у нее травма головы, – перебил Джек. – Она не пришла в сознание?

– Нет. У нее отек мозга. Пока мы не можем сказать ничего определенного. Когда вы здесь будете?

– Я только что выехал из Сан-Франциско.

– Значит, часа через два?

– Меньше, – ответил Джек. – Вот номер моего мобильного телефона. – Он продиктовал одну цифру за другой. – Если появятся новости, позвоните мне, хорошо?

Заручившись согласием доктора, Джек быстро набрал другой номер. Но кнопку вызова нажал не сразу. Он не знал, что сказать девочкам.

Они упоминали о Дункане Блае, и не раз. Дункан владел ранчо в том же каньоне, где жила Рейчел. Луг, на котором пасся его скот, располагался выше ее секвойевого леса. И луг и лес раскинулись на склоне хребта Санта-Лусиа, тянущегося вдоль побережья Тихого океана.

Джек питал к Дункану недобрые чувства. Ему не нравилось, с каким восторгом девочки говорят о его хижине, его бороде, его овцах. Не нравилась их ухмылка, когда он спрашивал, встречается ли с ним Рейчел. О да, разумеется, им хотелось, чтобы он ревновал. Но хуже всего было то, что он легко мог представить себе Рейчел с подобным человеком. В горцах действительно есть какая-то грубая привлекательность. Не то чтобы Джек был слабаком. Он был высок. Хорошо сложен. Но он не стриг овец и не стрелял оленей.

Джек нажал на кнопку вызова. Сразу же за первым гудком раздалось торопливое «Алло?». Джек прижал трубку к уху.

– Привет, Саманта. Как вы там?

– Как мама?

– Не знаю. – Он старался говорить как можно более непринужденно. – Я еду в больницу. Только что беседовал с доктором. Маме должны сделать операцию. Похоже, она сильно повредила ногу.

– Кэтрин сказала, что ребра тоже.

– Возможно, но оперировать нужно ногу.

– Папа, мы тоже хотим поехать в больницу, но Дункан отказывается нас везти.

– Он у вас?

– Да, спит в кресле. Я его разбужу. Скажи ему, чтобы он отвез нас в больницу. – Она крикнула в сторону: – Дункан, возьми трубку! Это папа.

– Саманта, – позвал Джек.

Голос Саманты звучал приглушенно:

– Нет, Хоуп, мама не умерла, но твоя кошка действительно может умереть, если ты не перестанешь ее так тискать. Ты ей делаешь больно. – Потом она сказала в трубку: – Хоуп хочет с тобой поговорить.

– Папа? – жалобно прозвучал голосок Хоуп.

Сердце Джека сжалось.

– Привет, Хоуп. Как поживаешь, малышка?

– Я боюсь.

– Маме уже лучше. Я еду в больницу. Там я все узнаю подробнее.

– Приезжай сюда, – попросил тонкий голосок.

– Обязательно приеду, – ответил Джек, – но по дороге я должен заехать в больницу. Когда мы увидимся, я все вам подробно расскажу.

– Скажи маме… – Хоуп запнулась.

– Что, дорогая? Трубку взяла Саманта.

– Она опять плачет. Поговори с Дунканом.

– Дункан Блай слушает. – Голос звучал отрывисто. – Какие будут распоряжения?

– Пока никаких. Дело в том, что мне известно совсем немного. Я буду в больнице через час. Я думаю, что девочек привозить не стоит.

– Я и не собирался.

Раздались протестующие голоса, затем трубку взяла расстроенная Саманта.

– Папа, мы не можем сидеть здесь просто так, пока она в больнице. Она нам все-таки мать.

– Ее оперируют, Саманта. Даже если ты приедешь в больницу, тебя к ней не пустят. Послушай, если ты и вправду хочешь чем-нибудь помочь, успокой сестру. Похоже, она сильно расстроена.

– А я, по-твоему, нет?

За резким тоном дочери Джек уловил глубоко спрятанную тревогу. Но Саманта – это не Хоуп. Пятнадцатилетняя Саманта вела себя на все тридцать – маленькая всезнайка, которая сердилась, если с ней обращались как с ребенком. Тринадцатилетняя Хоуп была очень чувствительной и молчаливой. Саманта задавала вопросы, Хоуп улавливала малейшие нюансы ответов.