«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы

На очередном полустанке Веточкин выбрался размяться. Журналист на променад не пошел.

– Буфет здесь отвратный, ездил я тут уже, – объяснил свой отказ вылезать из вагона Семен Семенович.

Петя купил рисовые лепешки и бутылку молока у китайца-лоточника на перроне. Содрали рубль с полтиной – форменный грабеж! Но перекусить надо было, а прогонных денег у него еще оставалось прилично. Паровоз подал призывный свисток. Вместе с несколькими новыми пассажирами Веточкин поднялся на площадку вагона. Дернувшись и громыхнув сцепкой, поезд пополз дальше, медленно набирая ход. Входивший перед Веточкиным в вагон статный офицер показался Пете знакомым. Приглядевшись к нему повнимательнее, Веточкин громко окликнул его на весь вагон:

– Хлебников! Господин Хлебников!

Офицер замер, незаметно положив руку на кобуру револьвера. Потом медленно развернулся к счастливо спешившему по проходу ему навстречу Пете.

– Господин Хлебников! – улыбался Петя, подходя вплотную к своему старому знакомому. Разглядев чин, приветствовал его по-военному:

– Здравия желаю, господин ротмистр!

Хлебников (уж будем его так называть и дальше) быстро огляделся по сторонам. Затем изобразил на лице сначала недоумение, а затем радостное узнавание:

– Веточкин? Петр! Какими судьбами?

– Да я вот… – начал Петя, но Хлебников взял его под локоток и, уводя с прохода, проговорил:

– Давайте присядем.

Петя, разумеется, не заметил, но от ротмистра эта деталь не укрылась – сидевший на вагонной скамье казак Еремеев, услышав фамилию Хлебников, когда они проходили мимо, проводил их долгим внимательным взглядом…

– На войну, на войну, – предваряя расспросы Веточкина, говорил Хлебников, когда они уселись рядом. – А вы, Петя, такой молодец – оставить мирные занятия, когда отечество оказалось в опасности. Вижу, вольноопределяющийся, – кивнул на выпушки на веточкинских погонах Хлебников. – Я вами горжусь. Без малейшего преувеличения!

– Ну что вы, право… – зарделся Петя. И после неловкой паузы блеснул своими знаниями из области воинских знаков различия: – А вас повысили до ротмистра.

– Да, было дело, – небрежно провел пальцами по погону с одним просветом на своем плече Хлебников и потер верхнюю губу. Кошачьи усы над ней были сбриты.

– Здравствуйте, любезнейший, – раздался голос рядом.

Хлебников дернулся, на мгновение лицо его отразило неподдельное изумление. Но тут же, взяв себя в руки, расплылся в широченной улыбке.

– Семен Семенович! Вот так номер! Сегодня просто день встреч какой-то. – И уже привычно затараторил дальше: – Приятнейших встреч, должен признать!

– Весьма интересных встреч, – загадочно и очень серьезно произнес Цибулевич-Панченко.

Едва завязавшийся разговор был прерван самым неожиданным образом:

– Ваше благородие, дозвольте обратиться!

За спиной у Хлебникова стоял казак Еремеев.

– Ты что ж не видишь – господа разговаривают! – гневно изогнув бровь, привстал ротмистр.

– Ваше благородие… – настаивал Еремеев.

– Экий ты, братец, увалень. Совсем устав запамятовал. А ну, смир-р-на! – повысил голос Хлебников.

Казак по привычке вытянулся во фронт. Но тут же повторил упрямо:

– Ваше благородие…

Разворачивавшаяся сцена начала привлекать внимание других пассажиров. Компания «пестрых» офицеров прекратила собственные разговоры. Поручик в васильковой рубахе, склонившись со скамьи в проход, глядел в их сторону. Петя с глупым видом отвесил поручику поклон кивком головы. «Васильковый» поручик покивал в ответ и откинулся обратно на свою скамью.

– Петя, пойдемте покурим, – совершенно обыденным тоном, как говаривал это во время путешествия на «Валахии», произнес Хлебников. И, властно отодвинув плечом Еремеева, первым пошел по проходу к тамбуру. Цибулевич-Панченко протянул руку в сторону повернувшегося к нему спиной Веточкина и хотел было его окликнуть, но Петя уже шел следом за ротмистром, тоже миновав казака.

– Стой! – рявкнул на весь вагон Еремеев. – Держи его, это лазутчик!

И тут нервы Хлебникова сдали. Молниеносно обернувшись, он дернул шедшего следом Петю за локоть, развернул к себе спиной и стальной хваткой сдавил ему горло. В руках у ротмистра блеснул револьвер. Приставив его к голове Веточкина, Хлебников зарычал на весь вагон:

– Назад! Убью! Всем сидеть!!!