Поврежденный

"Так спят на козлах и так аппетитно тянутся только русские слуги", подумал я и пристально посмотрел на его лицо; русые усы, сделавшиеся светло-бурыми от пыли, широкий нос, бакенбарды, пущенные прямо в усы на половине лица, и особый национальный характер всех его приемов убедили меня окончательно, что почтенный незнакомец был родом из какой-нибудь тамбовской, пензенской или симбирской передней. Как ни философствуй и ни клевещи на себя, но есть что-то шевелящееся в сердце, когда вдруг неожиданно встречаешь в дальней дали своих соотечественников. Между тем из кареты выскочил человек лет тридцати, с сытым, здоровым и веселым видом, кото-рый дает беззаботность, славное пищеварение и не излишне развитые нервы. Он посадил на нос верховые очки, висевшие на шнурке, посмотрел направо, посмотрел налево и с детским простодушием закричал спутнику в карете:

- Чудо какое место, ей-богу, прелесть, вот Италия так-Италия, небо-то, небо синее, яхонт! Отсюда начинается Италия!

- Вы это шестой раз говорите с Авиньона, - заметил его товарищ усталым и нервным голосом, медленно выходя из кареты.

Это был худощавый; высокий человек, гораздо постарше первого; он почти весь был одного цвета, на нём был светло-зелёный пальто, фуражка из небеленого батиста, под цвет белокурым волосам, покрытым пылью, слабые глаза его оттенялись светлыми ресницами, и, наконец, лицо завялое и болезненное было больше йзжелта-зеленоватое, нежели бледное.

Печальная фигура посмотрела молча в ту сторону, в которую показывал его товарищ, не вйражая ни удивления, ни удовольствия.

- Ведь это всё оливы, всё оливы, - продолжал молодой человек.

- Оливовая зелень прескучная и преоднообраз-ная, - возразил светло-зеленый товарищ, - наши березовые рощи красивее.

"Ба, - подумал я, - да это старые знакомые, это Ноздрев и Мижуев, переложенные на новые нравы и едущие не в Заманиловку, а в Сен-Ремо".

Молодой человек покачал головой, как будто хотел сказать: "Неисправим, хоть брось!" - и взглянул наверх. Лицо его показалось мне знакомо, но, сколько я ни старался, я не мог припомнить, где я его видел. Русских вообще трудно узнавать в чужих краях, они в России ходят по-немецки без бороды, а в Европе по-русски отращивая с невероятной скоростью бороду.

Мне ае пришлось долго ломать головы. Молодой, че ловек с тем добродушием и с той беззаботной сытостью в выражении, с которыми радовался оливам, бежал ко мне и кричал по-русски:

- Вот не думал, не гадал - истинно говорят, гора е горой не сходится - да вы меня, кажется, не узнаете?, Старых знакомых забывать стали?

- Теперь-то очень узнаю; вы ужасяо переменились, и борода, и растолстели, и похорошели, такие стали кровь с молоком.

- In corpora sano mens sana, - отвечал он, от душа смеясь и показывая ряд зубов, которому бы позавидовал волк. - И вы переменились, постарели - а что? Жизнь-то кладет свои нарезки? Впрочем, мы четыре года не видались; много воды утекло с тех пор.

- Не мало. Как вы сюда попали?

- Еду с больным...

Эта был лекарь Московского университета, исправлявший некогда должность прозектора; лет пять перед тем я занимался анатомией и тогда познакомился с ним. Он был добрый, услужливый малый, необыкновенно прилежный, усердно занимавшийся наукой a livre ouyert [без труда; буквально - непосредственно с листа (фр.)], то есть никогда не ломая себе головы ни над одним вопросом, который не был разрешен другими, но отлично нлавпиш нее разрешенные вопросы.

- А! Так этот зеленый товарищ ваш больной; куда же.вы его дели?

- Это такой экпомиляр, что и в Италии у вас не скоро сыщешь. Вот чудак-то. Машина была хороша, да немного повредилась (при этом.он показал пальцем на лоб), я и чиню ее теперь. Он шел слоца,. да черт меня дернул сказать, что.я вас знаю, он перепугался; ипохондрия, доходящая, до мании; иногда он целые дни молчит, а иногда говорит, говорит - такие вещи, цу просто волос дыбом становится, все отвергает, все - оно уж эдак через край; я сам, здаете, не очень бабьим сказкам верю, однако ж все же есть что-то. Впрочем, он претихий и предобрый; ему ехать за границу вовсе не хотелось. Родные уговорили, знаете, с рук долой, ну да и языка-то его побаивались лакеи, дворники все на откупу у полиции - поди там, оправдывайся. Ему хотелось в деревню, а имение у него с сестрой неделеное; та и перепугалась - коммунизм, говорит, будем мужикам проповедовать, тут и собирай недоимку. Наконец, он согласился ехать, только непременно я Южную Италию, Magna Graecia! [Великая Греция - название Южной Италии (лат.)] Отправляется в Ка-набрию и ваш покорный слуга с ним в качестве лейб-медика. Помилуйте, что 8а место, там, кроме бандитов да попов, человека ее найдешь; я вот проездом в Марселе купил себе пистолет-револьвер, знаете, четыре ствола так повертываются.

- Знаю. Однако ж должность ваша не из самых веселых, быть беспрестанно с сумасшедшим.