Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

Для того чтобы мысленно воспроизвести маршруты, которые связали районы производства ладана с районами его потребления в восточном Средиземноморье, требуется подчас немалая сила воображения. Караванные тропы, разумеется, предопределяются в известной степени и характером ландшафта (ущелья, перевалы и пр.), и прочими условиями (возможность пополнить запасы воды и фуража), но беда в том, что караваны не оставляют за собой следов: и верблюжьи следы, и следы стоянок немедленно заносятся песком.

От Зуфара до Шабвы (около 700 километров) эти маршруты наиболее гадательны, так как на этом участке археологические раскопки только начинаются. Караванщики имеют здесь выбор: либо внутренняя дорога к северу от Хадрамаута, либо южная — через Махру. Оттуда они выходят на вади Масилах (с невысыхающей рекой), поднимаются вверх по вади Хадрамаут до вади Зухур, по которому они и идут, добираясь до Шабвы через ряд укрепленных камнями переходов. Ученые предполагают, что с начала нашей эры ладан из Зуфара частично переправлялся и морским путем до порта Кана'. Тюки, выгруженные там на берег, затем вьючными животными поднимались либо на север по вади Бина и Хаджар, либо на запад по вади Майфа' и 'Амаким — с тем чтобы достичь Шабвы по вади 'Ирма. Два маршрута могли быть задействованы либо параллельно, либо последовательно, в зависимости от причин, которые нам остаются пока неизвестными. Во всех случаях Шабва выступает как точка схождения всех караванных троп и как, без всякого сомнения, один из основных центров заключения торговых сделок.

Шабва действительно представляет собой как бы «караван-сарай высшего класса». Ее оазис служит и пастбищем, и базой для фуража. Вади 'Ирма (регулярно?) питает ее колодцы водой. И, наконец, важна безопасность: Шабву со всех сторон обступают холмы, увенчанные крепостными сооружениями ^{29}. Однако археологические раскопки, ведшиеся не один год, так и не представили на белый свет ни помещений, которые, наверное, могли бы служить складированию ладана, ни какого-либо рынка, где могли бы совершаться торговые сделки. Поскольку ни одна из надписей, обнаруженных на территории города, не говорит ничего о торговле именно ладаном, приходится снова обращаться к Плинию, к его уточнениям (правда, довольно запоздалым, поскольку написаны они уже в I веке н. э.):

Собранный ладан на верблюжьей спине переправляется в Саботу (Шабву), где для него открыты только одни ворота. Идти другим путем равносильно преступлению, за которые цари карают смертью. Там жрецы в пользу бога по имени Сабис (Сийан) взимают десятину — не с веса, но с объема. До уплаты ее к торговле приступать нельзя. Эта десятина служит покрытию общественных расходов, так как бог щедро кормит гостей в течение нескольких дней ^{30}.

Когда люди приносят (свой урожай благовоний в Шабву), каждый выкладывает кучу своего ладана и своей мирры, поручая заботу о ней надсмотрщикам. На своей груде ее собственник оставляет ярлык с указанием меры товара и его цены. Торговцы, ходя по рядам, читают написанное, выбирают кучу, которая им подходит, измеряют ее, забирают и кладут на ее место плату, запрошенную хозяином товара. До того как к делу приступили купцы, по рынку проходит священнослужитель и забирает именем бога треть из каждой выставленной на продажу кучи. Если товар остается невостребованным, он в полной сохранности возвращается его владельцу ^{31}.

Нарисованная Плинием картина рынка благовоний по своей живости наверняка выиграет сравнение с той, которая, может быть, раскроется перед нами в будущем в результате расшифровки какой-нибудь из южноаравийских надписей. Но насколько эта яркая и живая картина достоверна — это уж другой вопрос. Выйдя из Шабвы, караваны могут проследовать двумя маршрутами. Один ведет прямиком до Тамны. Другой, пересекая пустыню Саб'атайн в северо-западном направлении, завершается в Джауфе или еще севернее его, в 'Асире.