Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания

Европейцы со своими пушками, шлемами и доспехами, стальными мечами, лошадьми и парусными кораблями обладали решающим превосходством над воинами Теночтитлана с деревянным и каменным оружием, лодками-пирогами и одной лишь пехотой. Разве македонская фаланга или легионеры Цезаря выстояли бы против артиллерии? Рассказы об осаде Мехико показывают, как четко испанские бригантины, простреливая все озеро и несясь на всех парусах, изолировали захваченный город, отрезав пути сообщения и лишив его подкреплений. Из них же видно, что пушки, разрушив стены и дома, помогли конкистадорам вести наступление уже в самом городе.

Но главное — изучая эти рассказы, нельзя не заметить, что все традиционные правила войны, которым инстинктивно следовали мексиканцы, были совершенно естественным образом нарушены захватчиками. Вместо того чтобы вести переговоры перед началом военных действий, они вошли в Мехико, держа мирные речи, а потом вдруг перебили знатных индейцев, собравшихся на танцевальной площадке, во дворе храма Уицилопочтли.

Вместо того чтобы захватывать пленных, они убивали всех, кто попадался под руку, — в то время как ацтеки теряли время, пленяя испанцев или их индейских союзников для принесения в жертву. Наконец, когда всё было кончено, мексиканские вожди ожидали напряженного торга, чтобы установить объем дани для выплаты победителям; они просто органически не могли себе представить то, что произошло потом: крушение всей их цивилизации, свержение богов и верований, уничтожение политических институтов, пытки правителей, чтобы вырвать у них их сокровища, раскаленное клеймо рабства^{62}.

Дело в том, что испанцы вели «тотальную» войну; для них существовали только одно государство, монархия Карла V, и лишь одна возможная религия. Вооруженное столкновение было вторично в сравнении с идеологическим. Мексиканцы оказались побеждены, потому что их мышление, основанное на традиционном политическом и религиозном плюрализме, не было приспособлено к конфликту с догматизмом унитарного государства и религии.

Не менее вероятно и то, что само учреждение «войн цветов» явилось мощным толчком к падению Теночтитлана. Из-за них у самых ворот столицы находились инакомыслящие из Тлашкалы, «дабы иметь пленных для приношения в жертву богам». Весьма возможно, что если бы мешики действительно захотели уничтожить Тлашкалу и избавиться от опасности, то смогли бы это сделать, сосредоточив на данном направлении все силы своей империи. Но они этого не сделали — наверное, потому, что в конце концов склонились перед необходимостью поддерживать шочийаойотль («войны цветов»).

Сами того не ведая, они приберегали для еще неизвестного захватчика союзника, который предоставит ему свою пехоту и пути отступления, когда тому придется отойти после поражения. Что же до республики Тлашкала, она конечно же намеревалась использовать могущественных чужеземцев в собственных целях, чтобы с выгодой для себя завершить войну между мексиканскими городами: она тоже, как и Теночтитлан, не понимала, откуда исходит настоящая опасность, а если и поняла, то уже слишком поздно^{63}.

В той мере, в какой война является не только продолжением политики, как говорил фон Клаузевиц, но и зеркалом, отражающим цивилизацию в кризисные моменты, когда проявляются ее глубинные тенденции, поведение мексиканцев во время войны чрезвычайно показательно. В нем ясно видны перспективы и недостатки цивилизации, которая, оставшись одна во всем мире, не смогла устоять перед внешним натиском.

Потерпев поражение из-за материальной отсталости или неприспособленности мышления, цивилизация ацтеков погибла, не успев раскрыть свой потенциал. Она пала, потому что ее религиозный и юридический подход к войне парализовал ее перед лицом захватчиков, действовавших согласно совсем иным представлениям. Как ни парадоксально это выглядит на первый взгляд, создается впечатление, что воинственные ацтеки оказались недостаточно воинственными по сравнению с европейскими христианами XVI века или, вернее, были таковыми, но несколько иначе, и их героизм оказался таким же неадекватным и бесполезным, какой могла бы быть стойкость солдат Первой мировой под атомной бомбардировкой.

Причины поражения мексиканцев в 1521 году — захватывающий сюжет. В противовес Арнольду Тойнби, считавшему, что мексиканская цивилизация и так уже внутренне рухнула сама по себе, я утверждаю, что ее в самом деле «убили». Здесь можно повторить слова Шпенглера («Закат Запада»): «Эта культура — уникальный пример насильственной смерти. Она не зачахла, ее не угнетали, не сдерживали, а убили во цвете лет, срезали, словно гелиотроп, сорванный мимоходом».

Успех испанцев был обусловлен четырьмя группами причин:

1) военными, о которых мы уже говорили;

2) биологическими: эпидемией оспы, занесенной одним негром с Кубы и унесшей тысячи жизней, поскольку местному населению эта болезнь была незнакома. Император Куитлауак умер, заразившись ею, после всего лишь восьмидесяти дней правления;