Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины

В этих словах столько же кокетства и похвалы себе, сколько житейской мудрости. Слепо не повинуются, старайся подстроиться подо всех, и тогда люди с радостью исполнят то, чего не стали бы делать по приказу — вот опыт почти сорокалетнего царствования. И это не только личный опыт Екатерины. Наблюдая за своей предшественницей, она многому научилась.

Было бы неправильно сказать, что великая императрица полностью отвергла уроки своей свекрови. Судя по «Запискам», она внимательнейшим образом остановилась именно на темных, негативных сторонах елизаветинской манеры общения с двором и сделала для себя далеко идущие выводы. Причем стиль дочери Петра навсегда укоренился в ее представлениях как «царский». Свое поведение вполне царским Екатерина не считала. В 1774 году, когда Никита Иванович Панин затеял весьма опасную интригу, грозившую продвинуть на престол цесаревича Павла, императрица писала Г. А. Потемкину: «Дай по-царски поступить; хвост отшибу»[21]. Имелось в виду, что заговорщикам пора показать, кто в доме хозяин. А сделать это можно было, только отказавшись от роли «доброй женщины» и выступив во всей силе самодержавной государыни. Однако такие ситуации складывались не каждый день, а монарший гнев, или лучше сказать недовольство, обрушивался на головы провинившихся весьма избирательно. Большинства придворных он не задевал.

Следует иметь в виду, что русское общество того времени отнюдь не требовало от монарха столь уважительного отношения, которое было свойственно Екатерине. Напротив, ему казалось привычнее августейшее хамство ее предшественницы. Г. Р. Державин, описывая Елизавету в поэме «Царь-девица», едва ли не с умилением рассказывал, как та била «бояр» башмачком за провинности.

Царь жила-была девица, —
Шепчет русска старина, —
Будто солнце светлолица,
Будто тихая весна.

И вливала чувство тайно
С страхом чтить ее, дивясь;
К ней прийти необычайно
Было, не перекрестясь.

Статно стоя, няньки, мамки
Одаль смели чуть дышать
И бояр к ней спозаранки
В спальню с делом допущать.

С ними так она вещала,
Как из облак божество;
Лежа царством управляла,
Их журя за шаловство.

Иногда же и тазала
Не одним уж языком,
Если больно рассерчала,
То по кудрям башмачком…

При этом образ главной героини остается возвышенным и достойным преклонения вельмож. «Все они царя-девицы / Так боялись, как огня», «И без памяти любили». Страх и любовь — два чувства, которые по понятиям того времени должен был внушать государь. Екатерина попыталась заменить их в личном общении на более привычные нам — доверие и любовь. Следует заметить, что битье слуг туфлей тогда считалось в порядке вещей. Если царица «учит» вельмож, то почему бы барыне не делать этого с сенными девушками?

В мемуарах Е. П. Яньковой есть рассказ о ее бабушке по отцовской линии, дочери известного историка В. Н. Татищева, переданный со слов няньки: «Генеральша была очень строга и строптива; бывало, как изволят на кого из нас гневаться, тотчас и изволят снять с ножки башмачок и живо отшлепают. Как накажут, так и поклонишься в ножки и скажешь: „Простите, государыня, виновата, не гневайтесь“. А она-то: „Ну пошла, дура, вперед не делай“. А коли кто не повинится, она и еще побьет. Уж настоящая была барыня: высоко себя держала, никто при ней и пикнуть не смей; только взглянет грозно, так тебя варом и обдаст. Подлинно барыня. Упокой ее Господи. Не то что нынешние господа»[22].

В 40–60-х годах XVIII века такое поведение никого не удивляло, а Евпраксия Васильевна Татищева слыла «очень хорошо воспитанной и ученой», раз «говорила по-немецки». Однако уже к 90-м годам внучка вспоминает поступки родни не без осуждения. За вторую половину столетия русское общество проделало заметный путь и морально повзрослело. Немалая заслуга в этом принадлежит екатерининскому царствованию с его нарочитой, насаждаемой сверху «мягкостью нравов». Пассаж деревенской няньки с упреком «нынешним господам», де поизмельчали, порастеряли барство, можно было бы обратить и к императрице, подававшей подданным «дурной пример».