Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II

С консерватором Эдвардом Хитом, назначенным на должность премьер-министра 19 июня 1970 года, королева, как говорится, «спелась» наилучшим образом. Любовь премьер-министра к музыке, к рождественским песням и яхтам находила отклик в душах многих членов королевской семьи, которым кроме всего прочего было также известно, что он был воспитан в семье, придерживавшейся ультрароялистских взглядов. В беседе с графиней Лонгфорд в 1983 году Эдвард Хит так вспоминал эти вторничные аудиенции: «Я не думаю, что королевская прерогатива «советовать, ободрять и предупреждать» сегодня исчезла. Нет. Я думаю, что все зависит от того, насколько большую пользу извлекает из нее премьер-министр. Она не исчезла, даже если, по моему мнению, некоторые властные полномочия монархии ослабели, например, в том, что касается выбора лидеров партий и т. д. Я всегда все откровенно говорил королеве. Я готовил список вопросов, предлагаемых к обсуждению, с согласия ее личного секретаря. Она обычно держала этот список перед собой рядом с блокнотом для заметок и заглядывала в него, чтобы видеть, всех ли проблем мы коснулись в разговоре. Но я нередко затрагивал и темы, о которых заранее ничего не говорил личному секретарю, потому что я знал, что они ее заинтересуют. Беседу мы всегда вели с глазу на глаз, и никто ничего за нами не записывал. Я не знаю, записывала ли она сообщенные мной сведения позднее в свой дневник, быть может, она посвящала нашим беседам несколько строк Но никто никогда не составлял протокола по всей положенной форме. Она часто рассказывала о своих путешествиях, о своих наблюдениях, о различных реакциях людей. Она в каком-то смысле направляет вас, наставляет на путь истинный».

С 1974 по 1976 год к обязанностям премьер-министра вернулся Гарольд Вильсон. Преемником его на этой должности стал Джеймс Каллаган, тоже лейборист. За те три года, что он занимал пост премьер-министра, королева высоко оценила его общество, и иногда можно было слышать, как они во время аудиенций не просто смеялись, а хохотали. В своих мемуарах этот политический деятель, отошедший от дел, вспоминает о королевских аудиенциях: «Я проводил с королевой час, иногда полтора, но никогда не меньше часа, если только у нее или у меня не было назначено встреч или не было приглашений на ужин. Нам не подавали никаких напитков, таково было правило этого семейства. Здесь всегда со всеми обращались одинаково, но каждый при этом думал, что его принимают все же более приветливо и сердечно, чем других. Я не думаю, что это правда, ибо королева всегда верна себе. Она каждого принимает очень любезно и радушно, но однако же никому не становится другом. Обстановка там очень и очень сердечная. И все премьер-министры в равной мере находили понимание в проблемах, стоявших перед ними, хотя королева и не разделяет взглядов многих из них, ведь она вне политики. Я думаю, что она их оценивает, но не всегда высказывает свое мнение. Она слушает. У нее, несомненно, великолепная интуиция, но я очень редко слышал, чтобы она сказала: «Почему вы не делаете то или это?» Она держится очень ровно, даже отстраненно, но, с другой стороны, очень интересуется политикой: «Кто идет вверх? Кто теряет скорость?» Однако она мало интересуется проблемами учетной ставки!»

Все же Джеймс Каллаган не может не отметить: «Все ее знания базируются на сведениях, полученных извне. У нее довольно мало опыта и знаний, приобретенных, так сказать, напрямую, за исключением одной области, а именно выращивания лошадей и бегов. Она часто может повторить вам то, что кто-то сказал ей по какому-либо поводу или на какую-то тему. Это ее способ судить по данному поводу или относительно данной темы. Она не может иметь личное мнение, не может высказывать собственную точку зрения».