Повседневная жизнь Древней Руси

«Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел с того места и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать, больше или меньше, меда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного, едят там и пьют, а затем расходятся. И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец (веревки) завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает».

Ту же самую картину археологи наблюдают в дружинных курганах, покрывших всю Древнюю Русь в IX–X веках, до Крещения Руси Владимиром Святым и распространения христианского обряда погребения князей, воевод и дружины. В знаменитых Гнездовских курганах женщина, сопровождающая мужа в загробный мир, — обычное дело. И не надо вспоминать о скандинавских фибулах-черепашках: парных застежках женского костюма скандинавки, находки которых вроде бы говорят о поселении на Руси скандинавских женщин. Из сотен курганов они есть всего в двадцати, причем в шестнадцати встречено по одной фибуле (так их носить со скандинавским костюмом было нельзя), а в одном — четыре (явный перебор). То есть скандинавки если на Русь и приезжали, то по-славянски ни на родине, ни на Руси себя не вели и за мужчиной в лучший мир не следовали. В курганы уходили с любимыми славянские девушки, которым мужчины дарили добытое в походах серебро. На Руси женщины аналогично кончали с собой в Тимиревских, Черниговских, Шестовицких и прочих курганных комплексах. Это поведение женщин на Руси служит абсолютно верным признаком разграничения русской и скандинавской культур.

При этом все авторы, начиная с создателя «Стратегикона», подчеркивают добровольность женского самопожертвования — это было отнюдь не убийство рабыни! Но ведь славянская девушка могла влюбиться и в скандинава, резонно скажете вы, особенно в удачливого воина и купца, приносящего шелка и серебро. Да вполне могла, столь же резонно отвечу я, тем более что «чистые» скандинавы в ранних русских дружинах присутствовали и кому-то свою добычу должны были приносить[117]. Только большинства, как думают норманисты, и даже существенной части воинов-купцов они не составляли.

Пример соотношения разных этнических элементов среди русов дают ранние дружинные курганные комплексы. Самый большой из них находится в Гнездове под Смоленском, где на пути «из варяг в греки» во второй половине IX века возник перевалочный пункт воинов-купцов. «Не вызывает сомнения полиэтничность населения, составившего Гнездовские поселения и могильники», — пишет выдающийся археолог В. В. Седов. Доминировали в дружине славяне, прежде всего местные смоленские кривичи, но также представители других союзов племен и переселенцы из Дунайских земель. Кроме них присутствовали балты, не вполне ассимилированные на этих землях славянами. «Отчетливо выделяется и скандинавский этнический элемент. Типично скандинавскими были погребение умершего в ладье, помещение железной гривны с молоточками Тора на остатки погребального костра или в урну с остатками кремации, а также захоронение в убранстве с парой скорлупообразных фибул. Согласно наблюдениям Д. А. Авдусина, среди 950 курганных захоронений, раскопанных в Гнездове, скандинавскими можно считать примерно пятьдесят»[118].