Повседневная жизнь Европы в 1000 году

В первую очередь он видел в этом королевстве всякого рода людей, которые практически были в состоянии делать все, что им заблагорассудится. Кто, например, помнил, что Балдуин Бородатый, могущественный граф Фламандский, получил свои земли в наследство от предка-воина, который был направлен королем Карлом Лысым во Фландрию для охраны этих земель и не имел никакого права не только передавать по наследству местную административную и военную власть, но даже сам пользоваться ей пожизненно? Теперь же Фландрия перестала быть большим округом Франции, она стала большим фьефом [99]. Граф Фламандский уже не крупный чиновник, которого можно отозвать, а вассал короля, крупный феодал. Что до его графства, то он в нем суверенный правитель. То, что он его «держит» от лица короля, следует понимать только в том смысле, что взамен он «чтит» короля и клянется ему в верности. Тем лучше, если он сдержит эту клятву… Дай Бог, чтобы ее сдержали также Эд II, граф Шартра и Блуа, а впоследствии также Труа и Мо, или Фульк III Нерра, граф Анжуйский. Роберт не мог не знать, что эти двое укрепили свое могущество в ущерб интересам его собственного отца Гуго Капета; и земли Шартра, и земли Блуа, и земли Анжу в давние времена были неотъемлемой частью огромного герцогства «Франкии», из которого его предок Гуго Великий за счет королей-каролингов создал себе большой фьеф. А предок Эда был всего лишь скромным виконтом, охранявшим Тур, так же как предок Фулька был назначен управлять землями Анжера. Справедливое возмездие? Или, может быть, в первую очередь непреодолимый, естественный ход вещей?

Феодальный строй уже не менее полутора веков ограничивал привилегии суверена. Он установился в результате изменения соотношения сил. Что мешало этим людям, располагавшим своей землей, получавшим с нее ресурсы для жизни и борьбы, сделавшим ее название своим родовым именем, — что мешало им решить, что эта земля их собственная, и передать ее детям? Роберт и не мечтал тягаться с ними. Он не мог соперничать также с Ричардом II, герцогом Нормандским, ни — тем более — с Гильомом Великим, правившим огромным герцогством Аквитанским. То же — в отношении герцога Гасконского, графа Тулузы, маркиза Готии, правившего в Нарбоннэ. То же — в отношении графа Барселонского, фьеф которого именовался «испанская марка» и теоретически считался «поддерживающим корону Франции». Все эти сильные вассалы в принципе должны были оказывать королю военную помощь, в случае если он шел на войну. На деле же они оказывали ему помощь, которую считали нужным оказывать, исходя из собственных интересов, а иногда требуя взамен привилегий, то есть чаще всего новых земель. Имея их за спиной, было легче решать дипломатические вопросы. Король мирился с этим. Он происходил из семьи, которая давно играла в такие игры, соблюдая собственные интересы. Он не мог не осознавать положение дел достаточно ясно.

Роберт имел виды только на герцогство Бургундское. Когда-то оно было частью домена его деда. Теперь же оно находилось во владении его дяди Генриха, у которого не было наследников. Таким образом, задача состояла в том, чтобы не допустить перехода власти в руки узурпатора, который уже появился на горизонте. Роберт готовился к действиям. Это была единственная военная кампания, которую он планировал, не будучи спровоцирован на нее, — и она продлилась 14 лет. В других случаях, если он брал в руки оружие, то делал это лишь для того, чтобы обороняться или защищать свой домен, которым он и его отец хотели и были в состоянии управлять непосредственно. Это было сердце всего королевства, Иль-де-Франс, в котором через Орлеан, Париж и Санлис протекают Луара, Сена и Уаза. Кроме того, королю случалось брать в руки оружие ради коротких военных экспедиций, предпринимавшихся, если можно так сказать, с чисто полицейскими целями.