Повседневная жизнь Европы в 1000 году

Структура общества в интересующее нас время упрощается, можно даже сказать, рационализируется: различия условий жизни мелких земледельцев, порожденные в предыдущие века их происхождением или условиями приобретения земли, стираются. Как бы они ни назывались: сервы, вилланы и т.п., — все они землепользователи, и отношение к ним более или менее одинаковое. И, конечно же, они не являются владельцами надела, который обрабатывают, они его «держат», но если не считать оброк и барщину, они пользуются наделом по своему усмотрению как своей собственностью. Это также новая черта, и притом очень важная. Общество времен Меровингов[101], общество времен Каролингов, агония которого продолжалась в течение всего X века, унаследовали от Древнего Рима систему крупной земельной собственности, типа виллы, огромные поля которой возделывались сервами, мало отличавшимися от античных рабов. Их вполне можно было бы сравнить с плантациями рабовладельцев в недавней Америке: mansus indominicatus был огромен и требовал огромных затрат труда арендаторов. Теперь же он постепенно уменьшается. Большая часть земли ушла у сеньора на то, чтобы создать маленькие фьефы в пользу вооруженных вассалов, которых он вынужден содержать в большом количестве. Те же, в свою очередь, завели своих «держателей земли».

Так распространенная и обоснованная система вознаграждения путем пожалования земли совершила тихую революцию, от которой будет зависеть все будущее Запада, ту революцию, о которой Пьер Шоню недавно написал так: «Революция в пользу свободы, предоставившая право и ужасающую обязанность самому решать вопросы организации своего труда, произошла в 1100 году».

Нет ничего удивительного и в том, что схема, предложенная Асцелином: люди Церкви, нобили, сервы, — предвосхитила схему, которая во Франции и в других странах применялась для описания общества вплоть до конца XVIII века: духовенство, дворянство, третье сословие.

Только учтем, что третьим сословием, которое во времена Филиппа Красивого обрело свое название и свою роль в государстве, было не крестьянство, а буржуазия. А буржуазия — это города. В интересующее же нас время, в отличие от времен Римской империи, города играли весьма незначительную роль. Малонаселенные, они существовали только как военные укрепления, как резиденции одного или нескольких церковных или светских сеньоров, владельцев больших сельских доменов, и обычно как резиденции епископов. Однако, когда окончатся сумерки, вызванные молчанием документов, города вновь возникнут в поле нашего зрения, уже вовлеченные в процесс расширения, который станет одной из основных особенностей экономического и социального развития в период расцвета Средневековья. Это еще одно изменение, робкие ростки которого мы опишем более подробно на последующих страницах. Его также следует записать в актив интересующих нас малоизученных десятилетий.

Глава X РЕЛИГИЯ ДЕРЕВЕНЬ

Если место, занимаемое человеком в обществе, придает его повседневной жизни определенную окраску, то это можно сказать и в отношении его религии.    

Условия существования и миссия Церкви

Господствующей религией был, разумеется, католицизм. Церковь везде имела своих представителей: в городах, которые, как уже было сказано, являлись резиденциями епископов; в деревнях, образовывавших приходы, каждая вокруг своей церкви. Однако приходы, бывшие единицей территориального деления, то есть землями, с которых надлежало получать доход, в том числе десятину, взимавшуюся с верующих для обеспечения служителей церкви и покрытия расходов, связанных с культом, — эти приходы превратились в те же поместья. Они принадлежали тем, кто обеспечил себе право владеть землей, то есть светским сеньорам, епископам, аббатам. Их завещали, продавали, делили. И скромный служитель церкви, который в принципе должен был получить сан из рук епископа данного диоцеза[102], на деле назначался владельцем прихода, считался его подчиненным, то есть, можно сказать, его слугой, и помогал ему присваивать себе добрую часть собираемой десятины. Короче, во всех конкретных случаях, в соответствии с территориальным делением и на всех своих уровнях Церковь была составной частью феодальной системы.

Однако как бы она ни погрязла в интересах своего века, она не могла забывать о том, для чего существовала: об обрядах крещения, об отправлении служб, о совершении таинств, о проповеди веры, о контроле за нравами, о молитвах и об обучении молитвам. Можно задаться вопросом, или, скорее, можно себе представить, как справлялся с подобной миссией скромный приходской священник, в большей или меньшей степени наугад выбранный светским сеньором из числа своих «сервов». Однако епископы, выступая на своих ассамблеях или перед канониками[103] своих соборов, могли, по крайней мере, уподобиться этому идеалу. Да и среди монастырей, начиная с середины X века, было немало таких, которые вновь, после периода ужасной сумятицы, стали возвышенным местом вознесения молитв.