Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта

Словом «таверна» назывались сильно отличавшиеся друг от друга заведения — крестьянский шинок, где можно было посидеть за кружкой пива в углу подвальчика или полутемной кухни; небольшой городской кабачок, расположившийся на первом этаже дома его владельца; просторный зал, выложенный плиткой с раскрашенными окнами и навощенными балками, чей хозяин не кто иной, как художник и пивовар Ян Стен; шикарное заведение с богатыми завсегдатаями вроде «Человека науки» в Беннебрёке, известного своим лососем под зеленым соусом; элегантный трактир с роскошной обстановкой и потрясающими приборами, который посещали судьи, магистры гильдий и где давались официальные банкеты. Каким бы ни был характер заведения, его посетители редко выпивали в одиночку. Туда заваливались веселой компанией или обретали ее, подсев за чей-либо столик. Чокались. По очереди говорили тосты. Пели хором. Хозяин и половой старались услужить, служанка строила глазки. Эти люди, заслуженно или незаслуженно, считались не слишком чистоплотными. По мере того как клиент доходил до нужного состояния, у них появлялось больше шансов воспользоваться случаем. Говорили, будто они разбавляли вино и подкрашивали его подсолнухом, скатывали салфетку и бросали на дно кувшина с пивом, уносили фляги еще до того, как их опорожнили, неоправданно завышали цены, писали на счете два вместо одного…

Тем не менее кабаки исправно посещало все мужское население и немало женщин легкого поведения. В них можно было встретить подростков, детей. В течение века принимались различные постановления, с помощью которых власти пытались обуздать то, что в высоких кругах принято считать чуть ли не бичом общества. Так, в 1631 году вышел эдикт Генеральных штатов Голландии, предписывавший закрытие таверн и харчевен на время отправления церковных служб и после девяти часов вечера, а также запрещавший продажу водки молодежи.

Таверны, содержавшие оркестр, называли «музыкалками». Некоторые из них, предназначавшиеся для богатой публики, давали в хорошее время года концерты, и порой превосходные, удовольствие от которых сочеталось с обильной выпивкой. Но по большей части это были притоны, облюбованные моряками и проститутками, где пиликанье скрипки более походило на «скрежет зубовный», нежели на музыку. Оркестр играл с четырех или шести до девяти или десяти часов вечера. Вход был бесплатный, но подавалось только вино, напиток дорогой и отдающий сивухой. В табачном чаду, в зальчике с низким потолком, на деревянных скамьях сидели толстые шлюхи, ожидая, когда их пригласят на танец. Визжали скрипки. Пьяные голоса перевирали припев. На полках, прибитых вдоль стен, пропойцы оставляли пустые кружки, облапывали партнерш и вталкивали их в толпу танцующих, занявших середину зала. Договорившись, парочка исчезала, но поскольку девица обычно жила где-нибудь поблизости, она вскоре вновь оказывалась на «рабочем месте».

Модные напитки

В течение второй половины века в голландском обществе получили распространение три новых продукта, чье употребление глубоко изменило его нравы, — чай, кофе и какао.

Около 1640 года некоторые медики-травники рекомендовали как жаропонижающее или укрепляющее средство отвар редкой и очень дорогой травки, вывезенной из Китая, а именно — чай.^{133} Вскоре высшее общество Гааги пристрастилось к нему и уже не нуждалось в совете врача, чтобы купить у аптекаря на вес золота несколько сухих листиков, чей отвар дегустировали в кругу друзей, считая это аристократическим удовольствием. Мода на чай начала стремительно распространяться. В 1660 году его употребляли в богатых семействах по всей стране; десять лет спустя чай узнали и мещане.

В 1700 году чай, вывозимый из Индии или Китая, занимал в нидерландской торговле импортными продовольственными товарами одно из ведущих мест. Тем не менее он оставался дорогим. Хотя цена на него упала, а прежде она составляла сотню гульденов за фунт, чай все еще оставался предметом роскоши, проявлением своего рода снобизма. Любители говорили о чае, как знатоки вин о винограде, толковали о способах посева и сбора, обсуждали влияние характера почв на качество урожая. Отклонив предложение выпить чашечку чая, гость нанес бы хозяину такую же смертельную обиду, как если бы отказался от вина. Закоренелый чаевник легко поглощал за вечер двадцать — двадцать пять чашечек, а наиболее крепкие опорожняли и все пятьдесят! В результате эскулапы, сами проложившие чаю дорогу, вынуждены были изменить былое мнение и начать говорить о негативном воздействии этого напитка на организм, особенно на нервную систему женщин.