Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке

По соседству, в долине Флагдона и его притока Уредона, находилось Куртатинское общество. В 1812 году в нем имелось 780 дворов, а к 1826 году, в результате массового переселения с гор на равнину, осталось всего 300. Внутреннее управление в Куртатинском обществе было сосредоточено в руках феодалов-таубиев: Арслановых, Богоевых, Борсиевых, Гумицаевых и др.

Территорию по реке Ардон и его притокам Масшсон, Нардон, Адаекомдон и Цимидон занимало Алагирское общество. В первой четверти XIX века оно объединяло свыше 30 аулов, около 700 дворов или 8600 чел. Политическая власть в Алагире находилась в руках «сильных», то есть феодальных фамилий («стыр» или «тыхджын мыггаг»). В ущельях западной части Северной Осетии, в верховьях Урупа, располагалось Дигорское общество, разделявшееся на три отдела: Донифарский, Стыр-Дигорский и Топан-Дигорский. Экономическая и политическая власть здесь принадлежала феодальным бадилятским фамилиям: Абисаловым, Бетлевым, Кабановым, Караджаевым, Кубатиевым, Тутановым, Чегемовым.

В первой половине XIX века часть осетинского населения переселилась на равнину центральной части Северного Кавказа. По данным авторов «Обзора политического состояния Кавказа в 1840 г.», дигорцев насчитывалось 8 тыс. чел., алагирцев - 5881, куртатинцев - 3878 и тагаурцев - 9640. Все они «имеют приставов, которые состоят в ведении Владикавказского коменданта», а дигорцы - начальника Центра Кавказской линии.

В Чечне и Ингушетии

В чеченском и ингушском обществах классовое деление было выражено менее четко. По свидетельству ингушского просветителя и этнографа Ч. Э. Ахриева, «в прежнее время, когда члены одного рода жили вместе в жилых родовых башнях, каждый род имел своего старейшину, который играл большую роль в жизни тейпы. Кровь старейшего члена общества ценилась вдвое дороже крови обыкновенного галгаевца». Чеченский этнограф У. Лаудаев писал: «Старший в роде уважался своею фамилией. Он решал домашние несогласия и споры, он был и отцом фамилии, и наставником, и начальником. В случае спора двух фамилий старшие в роде советовались, как бы уладить дело; уславливались, и никто не противоречил». О демократизме общественного строя вайнахов свидетельствует предание об Ивизды Газде:

«Испокон века жили ингуши в Галгайском ущелье. Поперек ущелья была сделана каменная стена, и стояла их стража у единственного входа. Без разрешения часового никто не мог ни войти, ни выйти. Начальником у входа был некий Пхягал Бярий (герой эпоса). Стража и вся страна находились под управлением «отца» (старшего в роду) трех селений, отца Беркинхоевых, отца Евлоевых и Ферти Шауль, устанавливавших законы. Однажды пришла им в голову мысль: «Сколько ни живет на свете людей - у всех есть князья. Не лучше ли нам над собой поставить князя?» И каждый из четверых в сердце своем возмечтал сделаться князем. Тогда собрали они всех галгаев. Три дня и три ночи продолжалось их совещание на лугах Coy. Один лишь ингуш по имени Ивизды Газд не явился на всенародное собрание, несмотря на то, что за ним послали вестника. Когда же он узнал, что собравшиеся готовятся метать жребий, кому быть князем на Ингушетии, то решил поехать на выборы. На себя надел он шелковый халат, оседлал лучшего коня, взял отделанную золотом шашку. Свою роскошную шелковую одежду он опоясал вьючным ремнем, которым увязывается груз на спине осла. В таком виде явился он на собрание, где сошлась вся страна галгаев. Здесь его спросили: