Повседневная жизнь греческих богов

Свершилась трагедия автохтонности, главного героя которой зовут скорее Праксифея, нежели Эрехфей. Царица Афин, Праксифея, носит практически функциональное имя, значение которого вытекает из слов Афины, придавшей ей статус официальной жрицы: она исполнительница воли богини. Праксифея, как и Praxidikai, Вершители правосудия, представляет собой одно из воплощений Эриний-Эвменид. «Я хочу, чтобы тебя называли моей жрицей и чтобы ты первой, от имени города, приносила дары на мои алтари». Ей приносили общественные жертвы от имени города, предназначенные для богини, живущей на Акрополе — для Афины Полиады. От имени города, автохтонность которого была провозглашена исполнительницей воли Афины. Праксифея произносит речь об афинской самобытности в тот момент, когда надо действовать. Эрехфей уже сошел со сцены. Он во власти судьбы, и Акрополь стал его могилой. Праксифея говорит об автохтонности прежде, чем стать ее единственным воплощением. «Мы, мы — автохтоны. По своему рождению, по своему характеру. Мы представляем собой город-государство. Город-государство, в корне отличающийся от других. От других городов, инородный, чужой народ которых пришел издалека. Афиняне всегда жили в этом самом краю. Они не знают, что такое основывать город. В то время как «другие города», образованные при помощи разнородных элементов, словно фигура при игре в кости, основаны всякого рода сбродом». Афины представляют собой единственный «природный» город. Остальные же города являются результатом случая, последовательных действий, смешений, встреч чужаков всех мастей и граждан «по бумагам» (следовало бы сказать «по папирусу» для почитателей Аристофана, которые с большим удовольствием противопоставили бы «солому» и «зерно»). Следовательно, существовали города, населенные иммигрантами, гражданами «по названию», без роду и племени, которые не были и не могли быть подлинной порослью родной земли города-государства. В период между 430 и 420 годами до н. э. Афины были переполнены не-гражданами, жившими и работавшими в городе. Афины изобиловали чужаками, которые принесли им в дар свой ум, свое творчество, свои знания, а также свои финансовые сокровища. Именно к ним относилась речь, произнесенная королевой Афин: «Кто-либо, покинувший свой родной город для того, чтобы поселиться в другом городе, похож на деталь, привнесенную в конструкцию извне. Он является номинальным, но никак не фактическим (в своих действиях) гражданином».

Праксифея воздает подобную хвалу автохтонии от своего собственного имени. Она отнюдь не выступает глашатаем Эрехфея. Будучи королевой, она говорит от имени Афин, произнося коронные слова афинян: «Мы — автохтоны». Вернее, слова афинян и афинянок — «всех афинянок» — поскольку декрет, принятый около 450 года до н. э. уточнял, что женщины наравне с мужчинами могли стать жрецами (жрицами) Афины-победительницы. Праксифея прекрасно знала, о чем она говорила. Она была кровинкой афинской земли, дочерью Кефиса, местной реки. Дочь, рожденная отцом, орошавшим своими водами афинскую землю. Праксифея могла быть только автохтоном.

Она должна была быть таковой, чтобы исполнить то, что Афина и город-государство ожидали от нее: пожертвовать по требованию оракула родной дочерью, вместе с Эрехфеем пролить кровь во имя спасения Афин. Праксифея была достойна своего коренного происхождения. Когда Эрехфей возвратился от оракула, изрекшего ужасное предписание, он полагал, что Праксифея возмутится, вырвет из его рук ребенка, будет чинить препятствия спасению города. По дороге он нашел компромиссное решение: он решил удочерить девочку и принести этого ребенка в жертву, как повелел оракул. Праксифея ничего не потеряет. Однако Эрехфей недооценил силу воли дочери Кефиса, силу воли коренной афинянки. Праксифея совсем недавно заклеймила позором принятое гражданство, «ненастоящее» гражданство всех тех, кто не является родным плодом земли. Разве может приемный ребенок заменить родное дитя? «Где покоится сила тех, кого усыновляют или удочеряют? Природные плоды наделены большей силой, нежели плоды, созданные по закону». При мысли о том, что чужая жизнь могла бы встать вровень с кровью ее родной дочери, Праксифея пришла в ярость. Она буквально вышла из себя. Она покажет Эрехфею, всем гражданам, как ведет себя автохтон, как умеет мать-автохтон проливать кровь от крови своей и отдавать ее страждущей земле.