Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи

Изменения нравов особенно заметны были в городах, причем эти изменения начинались «сверху». Безудержное увлечение Западом сошло на нет к началу 1890-х годов. Реакция населения походила на реакцию организма, отвергающего трансплантированный орган: интеллигенция и власть ратовали за возврат к национальным традициям, что вызвало волну национализма. Но он оправдал себя, когда Японская армия одержала первые победы в войнах с Китаем и Россией. Жесткая конкуренция, развернувшаяся между предприятиями, борьба за выживание и сохранение национальной независимости привели к тому, что Япония стала терять мягкость и пасторальность, так восхищавшие ее первых западных гостей.

Страну раздирали противоречия: спокойствие традиционной жизни и быстрые темпы европейской цивилизации, мягкость нравов и жестокость войны, желание подражать Западу и стремление сохранить национальные ценности. Не делалось попыток свести эти крайности воедино: дома японец будет предаваться созерцанию, а в офисе или на заводе посвящать всего себя работе; он с утонченной обходительностью будет обращаться с людьми из своего круга, но станет безжалостным к тем, кто не знаком ему или уступает ему в чем-либо; наконец, он воспримет западные обычаи, необходимые для публичной жизни, и ревниво будет оберегать свои, привычные в семейном кругу. Он полюбит тех, кто сможет понять ценность его личной жизни, как Лафкадио Херн, женившийся на японке и сам ставший настоящим японцем, одновременно оставаясь писателем Запада, и будет насмехаться над иностранцами вроде Пьера Лоти, не обладающими такой глубиной проникновения в чужую культуру.

Наша привычка делить мир на черное и белое не позволяет нам узнать образ мыслей народа, который, боясь лишиться самых мелких деталей своего самосознания, в то же время принимает чуждый ему европейский путь.

Как эта нация сумела в корне изменить себя, как она установила связи с иностранцами? Чем жили люди, о чем думали дома и на работе, как они сумели избежать многих опасностей, связанных с преобразованиями? Мы постараемся дать ответы на эти вопросы и показать повседневную жизнь японцев, ее трудности, ее радости, ее преодоления и надежды. Это тем более трудно, что документальных свидетельств очень много, как японских, так и иностранных. Зачастую противоречивые, отрывочные, они не позволяют прийти к какому-то определенному выводу. Но эпоха Мэйдзи во всем своем удивительном многообразии — не просто притягательное название, это часть истории, погружающая нас в иную культуру, многогранную и загадочную, предваряющая и помогающая понять сегодняшнюю Японию.

Япония в эпоху Мэйдзи металась в поисках равновесия подобно подростку с его тоской по детству, желанием подражать взрослым и одновременным бунтом против них, порожденным чувством противоречия.

Эта борьба принимала иногда эпический характер, она велась одновременно против себя и против всего мира, вызывая социальные, политические и культурные перевороты. Заставляя страну мечтать о великих свершениях, она привела ее к победе.

Очевидно, что данная работа, ограниченная определенными рамками, не может дать полного представления о причинах, породивших изменения в жизни Японии эпохи Мэйдзи. Ее задача — суммировать точки зрения на комплекс проблем, вставших перед Японией описываемого периода, дать общее представление о жизни страны на заре новой эры, богатой как на крупные события, так и на малозаметные явления в повседневной жизни. Несмотря на все трудности, нам показалось интересным и полезным решиться на написание этой книги. Автор прекрасно осознает все ее несовершенства (как можно охватить жизнь целого народа таким малым количеством страниц?), но надеется, что она окажется полезной для тех, кто, не специализируясь на японистике, обращается к истории этой страны, политическому, культурному аспектам ее жизни, ее повседневности. А также тому, каким образом Япония сумела за несколько десятилетий перейти от феодального строя к современному типу общества, от самоизоляции к активному участию в мировой жизни.

Что касается выбранной литературы, то в большинстве случаев автор обращался к японским источникам, поскольку они кажутся наиболее соответствующими реальным событиям (хотя и являются фрагментарными) по сравнению с записями западных путешественников, зачастую видевших лишь внешнюю сторону японской культуры.