Читаем Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи полностью

Представители городских «низов» могли только мечтать о новых веяниях моды. Денег на современные наряды у простолюдинов не было. Один из писателей той эпохи, Имайдзуми Юсаку, так описывает в мемуарах токийскую улицу летним днем: «Мужчины были практически обнажены, если не считать чего-то вроде набедренной повязки (фундоси)». В 1871 году на это «неподобающее» поведение обратило внимание государство и запретило прогуливаться по улице в таком виде: «Простые горожане, вместо того чтобы носить нормальную одежду, занимаются своими делами или идут в баню практически обнаженными. И ведь это всеобщий обычай. Это вызывает критику со стороны других государств. На Западе считанот непристойным обнажать тело и прогуливаться в таком виде по улице. С некоторого времени наша страна находится в тесном контакте с другими государствами, и множество иностранцев приезжают в Японию. Если мы не избавимся от этого безобразного обычая, он бросит тень на наш народ. Совершенно необходимо, чтобы никто, даже самые бедные, не появлялся больше на улице в полуголом виде».

Но никакие указы и увещевания государства не производили впечатления на людей и по меньшей мере до 1900 года они, подобно своим предкам, продолжали расхаживать по улицам в одной набедренной повязке. В деревнях, если позволяла погода, женщины и мужчины и вовсе предпочитали не стеснять себя одеждой. Женщины носили только нечто вроде короткой юбки, и это был вполне нормальный обычай для летней жары. Кроме того, в деревнях голову обычно прикрывали, чтобы защитить ее от дождя, солнца, снега или пыли. Этот головной убор мог быть тщательно продуманным в соответствии с местным обычаем, а мог представлять собой обыкновенное полотенце, черное или цветное, обмотанное наподобие тюрбана или повязанное, как косынка. В 1900 году в городах вошли в моду шали, которые накидывали на плечи, а в холодную погоду — на голову. Во время работы, особенно в летнее время, мужчины обычно обматывали голову белой хлопковой тканью, чтобы пот со лба не попадал в глаза. Обычай носить этот хасимаки сохранился и до наших дней. Прическа, как и одежда, тоже претерпела изменения на западный манер, особенно в городах, где набирали популярность фуражки и шапки. С 1878 года панама стала непременным летним аксессуаром тех, кто стремился к элегантности, тогда как фуражка сделалась частью военной формы или гражданского костюма. И во время церемоний можно было видеть на японцах всех сословий шляпы-котелки в сочетании с традиционными кимоно и деревянными гэта. Стрижка на европейский манер (зангириатама) распространялась с той же быстротой, с какой прежние прически объявлялись признаком «консерватизма». Раньше самураи носили особую прическу, при которой передняя часть черепа выбривалась, а оставшиеся волосы собирались в небольшой «хвост» на макушке. Члены общин обычно носили длинные волосы, которые просто скручивали на затылке. С того времени, когда военных обязали носить короткие стрижки, а прически самураев запретили (1876), большинство мужчин также стали стричь волосы. Традиционные прически остались привилегией священнослужителей, гейш и борцов сумо. В некоторых областях главы городов даже накладывали штраф на обладателей слишком длинных волос, хотя длинные волосы и не находились под официальным запретом. Некоторые отдаленные провинции вроде Окинавы все же не покорились засилью модных причесок, и они появились там только в 1903 году.

Параллельно с этим открывались парикмахерские для мужчин, в которых к 1886 году стали использовать европейские бритвы и ножницы вместо традиционных.[4] Государственные деятели, студенты, заканчивающие учебу, а также большое число влиятельных людей отращивали усы или даже бороду, в то время как в деревне только старики позволяли себе подобную фантазию. Все мужчины из народа брились.

Что касается женщин, то они не сразу променяли привычные прически (японки редко носили шляпки) на более простые варианты, но, вдохновленные картинками на страницах журналов, более или менее следовали западной моде. Большинство, как в городах, так и в деревне, носили традиционные прически, по которым можно было легко определить социальный статус женщины: тикомагэ носили маленькие девочки, момоварэ — молодые девушки от шестнадцати до двадцати лет, симада (или такасимада) показывала, что девушка уже готова для бракосочетания, кхтару-мадзэ была обычной прической молодых жен, а омару-мадзэ — женщин среднего возраста. Кроме того, стиль менялся в зависимости от региона страны, так что прическа, помимо всего прочего, указывала на происхождение ее обладательницы.

Прически всегда были очень сложными, и женщины тратили массу времени на уход за своими длинными волосами, которыми они так гордились: «На создание такой прически уходил, по меньшей мере, час или даже два, и японки занимались этим каждые три дня. Когда они занимались по утрам уборкой, то накидывали косынку, чтобы защитить волосы от пыли».

Перейти на страницу:

Все книги серии Живая история: Повседневная жизнь человечества

Похожие книги

Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней
Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Читатель обнаружит в этой книге смесь разных дисциплин, состоящую из психоанализа, логики, истории литературы и культуры. Менее всего это смешение мыслилось нами как дополнение одного объяснения материала другим, ведущееся по принципу: там, где кончается психология, начинается логика, и там, где кончается логика, начинается историческое исследование. Метод, положенный в основу нашей работы, антиплюралистичен. Мы руководствовались убеждением, что психоанализ, логика и история — это одно и то же… Инструментальной задачей нашей книги была выработка такого метаязыка, в котором термины психоанализа, логики и диахронической культурологии были бы взаимопереводимы. Что касается существа дела, то оно заключалось в том, чтобы установить соответствия между онтогенезом и филогенезом. Мы попытались совместить в нашей книге фрейдизм и психологию интеллекта, которую развернули Ж. Пиаже, К. Левин, Л. С. Выготский, хотя предпочтение было почти безоговорочно отдано фрейдизму.Нашим материалом была русская литература, начиная с пушкинской эпохи (которую мы определяем как романтизм) и вплоть до современности. Иногда мы выходили за пределы литературоведения в область общей культурологии. Мы дали психо-логическую характеристику следующим периодам: романтизму (начало XIX в.), реализму (1840–80-е гг.), символизму (рубеж прошлого и нынешнего столетий), авангарду (перешедшему в середине 1920-х гг. в тоталитарную культуру), постмодернизму (возникшему в 1960-е гг.).И. П. Смирнов

Игорь Павлович Смирнов , Игорь Смирнов

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Книга профессора современной истории в Университете Сент-Эндрюса, признанного писателя, специализирующегося на эпохе Ренессанса Эндрю Петтигри впервые вышла в 2015 году и была восторженно встречена критиками и американскими СМИ. Журнал New Yorker назвал ее «разоблачительной историей», а литературный критик Адам Кирш отметил, что книга является «выдающимся предисловием к прошлому, которое помогает понять наше будущее».Автор охватывает период почти в четыре века — от допечатной эры до 1800 года, от конца Средневековья до Французской революции, детально исследуя инстинкт людей к поиску новостей и стремлением быть информированными. Перед читателем открывается увлекательнейшая панорама столетий с поистине мульмедийным обменом, вобравшим в себя все доступные средства распространения новостей — разговоры и слухи, гражданские церемонии и торжества, церковные проповеди и прокламации на площадях, а с наступлением печатной эры — памфлеты, баллады, газеты и листовки. Это фундаментальная история эволюции новостей, начиная от обмена манускриптами во времена позднего Средневековья и до эры триумфа печатных СМИ.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Эндрю Петтигри

Культурология / История / Образование и наука