Повседневная жизнь инквизиции в средние века

Ведьмы, дававшие обращающимся к ним людям травы, сильно рисковали. Растения, смешиваемые в одну кучу под общим названием «ведьмовские травы», были смертельно опасными, а потому и ведьм, в руках которых находились эти травы, люди считали отравительницами. Толпа, слепая и жестокая в своей боязни, могла в одно прекрасное утро забить ведьму камнями до смерти, устроить ей «испытание водой», попросту – утопить. Или прибегнуть к ещё более жестокому средству – набросить на шею несчастной лекарке верёвку, притащить на церковный двор и устроить благочестивое зрелище для всех желающих, бросив ведьму в костёр.

Травницы собирали лекарственные растения в определённые дни, часто ночью или на рассвете, что не могло не вызывать страха и ужаса непосвящённых. Несмышлёный подросток-пастушок, увидев травницу, рассказывал затем в деревне о том, как шныряла ведьма в старых развалинах, оглядываясь по сторонам, и что-то бормотала себе под нос. Какой ужас! Ведь ведьма могла заметить подпаска и превратить его в ящерицу, черепаху или летучую мышь… Она собирала какую-то поганую траву, бледно-жёлтую с чёрно-красными, точно адское пламя, бороздками. А сам стебель растения – точно косматый человек, весь покрыт длинными, чёрными, липкими волосами.

Вот так и рождались легенды. Так травниц, которые могли помочь и помогали больным, объявляли колдуньями и волокли на костёр. А страшным растением была белена, обладающая не только опасными свойствами, но и болеутоляющими.

Другое из ряда таких же ядовитых лекарственных растений – белладонна, красавка, оказывающая успокоительное действие во время родовых болей.

Поскольку «ведьмовские травы», как правило, были ядовиты, то невежественные люди считали, что они от Сатаны, который использует эти средства для того, чтобы воздействовать на душу; с их помощью он даёт человеку забвение, любовь, грёзы, посылает любую страсть.

Самое удивительное, что лекарственные травы – или многие из них – ввели в обиход травниц сами монахи. Так, уже в раннее Средневековье разведение этих растений стало традицией, по крайней мере в бенедиктинских монастырях. Идеальным образцом целебного «огорода» стал «садик» («hortulus») монастыря Райхенау с пряными и лекарственными растениями, воспетый в VIII веке аббатом Валафридом Страбоном в его знаменитом одноимённом трактате, где приводится перечень растений. Большинство из них в начале IX века предписывал разводить в своих поместьях Карл Великий.

Но была и обратная связь: народные традиции в употреблении трав неизбежно оказывали влияние на монашескую медицину. Хильдегарда Бингенская (XI век) в своих трактатах рекомендует не только признанные авторитетными медиками древности растения, но и «местные» травы (72 вида). Алтей, например, хорош при кашле, одуванчик, как считалось, очищает кровь и улучшает пищеварение не хуже тмина, а снотворным эффектом обладают не только южные растения – мак, конопля, но и обыкновенная белена. Тюрингская ландграфиня Елизавета в 1231 году тоже лечила пациентов своего госпиталя в Марбурге преимущественно травами. В каменном декоре, по сей день украшающем её гробницу, можно распознать изображения многих считавшихся в те времена целебными местных растений – копытеня, лютика, плюща, переступени.

Ю. Е. Арнаутова пишет: «В народной медицине, магической по своей природе и сути, лечение травами основывается не только на их «естественных» целебных свойствах. Многие растения из тех, что применяются в народной медицине и вообще в магии, на самом деле не имеют или почти не имеют целебного эффекта. Так, на легендарном «лугу бессмертия» – Odains ackr, – который, по преданию, находится где-то в горах Исландии и даёт вечную жизнь и молодость всякому, кто туда попадает, росли тем не менее самые обычные травы – лютики, дикие ирисы, земляника.

Но лечение – всегда ритуал, и всякое средство в нём, даже самый простой отвар из трав, является тщательно разработанным ритуальным символом, о первоначальном, глубинном значении которого теперь можно строить только догадки. Роль растений в мифопоэтических представлениях и их использование в ритуальной практике в большей степени определяются наличием особого растительного («вегетативного») кода в культуре и принадлежностью к многочисленным системам классификации, нежели их «естественными» свойствами. К. Леви-Строс подчёркивал, что все растения и животные известны человеку не потому, что полезны, напротив, многие считаются полезными, так как уже известны, включены в единый глобальный классификационный комплекс, при помощи которого человек ориентируется в окружающем мире, а «причины, по которым общества выбирают для использования некоторые естественные продукты, что, в свою очередь, приводит к созданию особых обычаев, или же от них отказываются, зависят не только от присущих этим продуктам свойств, но также от придаваемого им символического значения».