Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

«Каженник — такой же человек, как и все мы, грешные, — говорили в народе, — он и видит и слышит, как и все добрые люди. Все это издали только. Подойдите поближе, и тотчас будет видно всякому, что каженник не то делает, что видит, и не то говорит, что слышит. Задумает ли он что делать, все выходит наоборот. Смотришь: начинает делать по-умному, а к концу уж верно сведет дельцо, хоть брось. Попробуйте заговорить с каженником, то, что твой грамотный: так слова рекой и льются. Зато уж и не гневайтесь после, что в его речи нет ни смыслу, ни толку. Ведь за то и зовут его каженником. Одного только не знают: отчего кажен-нику не мил белый свет? отчего он не дорожит своею жизнью? Жить или не жить — ему все равно. Нет ни тоски, ни кручины, а горюет обо всем. Живет между родными; есть, как и у добрых людей, жена и дети; водится всякое добро больше другого, — а для каженника хоть ничего не будь. Тужит обо всем горемычной сиротой».

Знахари же открыли тайну, как навести каженника на добрый путь, как научить его уму-разуму. Призванные исцелять каженника, они надевали белую рубашку навыворот, сажали его семь зорь подле вереи, под ветер, поили травяной росой, окачивали водой из наговорного студенца.

Этнографы, видевшие каженников, говорили, что это люди, одержимые меланхолией.

21 января, в день Василия Зимнего, знахарь мог вылечить страдающего от застарелой лихорадки человека. Для этого больному нужно было дать выпить отвара из травы «петров крест», который также называли «лихо-манником», и сказать соответствующий заговор.

14 февраля, в день Трифона Мышегона, и только в этот день, знахари могли заговорить губителей скирд и стогов — мышей.

Заклятие не только могло сгубить мышей, но и совсем «изжить» их из селения.

Призванный знахарь вынимал из средины скирда по снопу, со всех четырех сторон, из стогов брал по клоку сена. Все это относилось в печь и зажигалось раскаленной кочергой. Зола, оставшаяся от сожжения соломы и сена, всыпалась в те места, откуда были вынуты снопы и сено. Знахарь все время читал заговоры и громко произносил заклятия. Вот одно из них:

«Как железо на воде тонет, так и вам, гадам, сгинуть в преисподнюю, в смолу кипучую, в ад кромешный. Не жить вам на белом свете, не видать вам травы муравой, не топтать вам росы медяной, не есть вам белоярой пшеницы, не таскать вам золотого ячменя, не грызть вам полнотелой ржи, не таскать вам пахучего сена. Заклинаю вас, мышей, моим крепким словом на веки веков. Слово мое ничем же не порушится».

Знахаря сопровождали хозяин с хозяйкой с хлебом-солью и чистым полотенцем. После возвращения с гумна знахаря угощали и отдаривали.

17 марта, в день, который именовали Герасим Грачевник, или Кикиморы, по мнению русского народа, прилетали грачи[66]

Грачи, как считалось, могли выгнать из дома и со двора нечистую силу. Поэтому в этот день с помощью заговора знахарь выживал кикимору. Мириться с ней крестьяне не хотели, потому что она все время пакостила в доме: то стучала вьюшкой в печи, то спутывала пряжу, то кидалась картошкой или луковицей из погреба, то била глиняные горшки.

Чтобы изгнать кикимору, приглашали, как мы уже сказали выше, знахаря. С самого раннего утра уходили домочадцы из дома, и в опустевшем жилище поселялся знахарь. Он осматривал все углы, обметал печь и читал заговоры. Вот один из таких заговоров на выживание кикиморы:

«Ах, ты гой еси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома скорее, а не то задерут тебя калеными прутьями, сожгут огнем-полымем и черной смолой зальют. Будьте, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата. Ключ моим словам в небесной высоте, а замок в морской глубине, на рыбе на ките; и никому эту кит-рыбу не добыть, и замок не отпереть, кроме меня (имярек). А кто эту кит-рыбу добудет и замок мой отопрет, да будет яко древо, палимое молниею».

Убежав на Герасима от заговора и грачей, кикимора возвращалась в дом лишь после отлета этих птиц на зиму в теплые края и начинала пакостить с новой силой. Тут уж никакой знахарь помочь не мог — приходилось крестьянам ждать весны — нового 17 марта.

7 июня, на Ивана Медвяные (Медяные) росы, появлялись худые, вредные росы, иначе называемые медвяными, — сладкие выделения тлей и червей, питающихся соками растений.

«Медовая роса ржавами ведает, сладко стелется да больно выедает». Заболеет ли скотина, крестьяне говорили: «Верно, напали на медяную росу». Заблекнут ли на сухом дереве листья, считали, что завелась медяная роса. Заболеет ли ребенок, думали, что он бегал по медяной росе. От медяной росы избавить мог только хороший знахарь.

Медовая (сладкая) роса — к падежу скота.

С падежом скота на Руси умели бороться. Напомним эти способы.