Повседневная жизнь колдунов и знахарей в России XVIII-XIX веков

«Древнейшие сказания, — писал Ф. Буслаев, — распространенные на Руси, как национального, так и византийского происхождения, изображают беса в самых общих чертах, придавая ему только одно отвлеченное значение зла и греха. Фантазия, скованная догматом, боязливо касается этой опасной личности и, упомянув о ней вскользь, старается очистить себя молитвой. Самые изображения бесов в русских миниатюрах до XVII века однообразны, скудны, не занимательны и сделаны как бы в том намерении, чтобы не интересовать зрителя».

Восточная Церковь не считала своей задачей борьбу с дьяволом и не посвящала себя этой борьбе, как служению Богу. Как справедливо замечает В. Б. Антонович, «народный взгляд, допуская возможность чародейного, таинственного влияния на бытовые, повседневные обстоятельства жизни, не искал начала этих влияний в сношениях со злым духом; демонология не только не была развита, как свод стройно развитой системы представлений, но до самого конца XVIII столетия совсем не существовала в народном воображении, даже в виде неясного зародыша. Народный взгляд на чародейство был не демонологический, а исключительно пантеистический. Допуская существование в природе законов и сил, неведомых массе людей, народ полагал, что многие из этих законов известны личностям, тем или другим образом успевшим проникнуть или узнать их».

Само по себе обладание тайной природы не представлялось, таким образом, делом греховным, противным учению Церкви. Поэтому преследования колдовства и ведьм не имели в России того жестокого фанатического характера, какой приняли процессы о колдовстве на Западе.

«Производившиеся у нас процессы по обвинению в колдовстве не имели ничего общего с процессами западными, — пишет Я. Канторович. — Эти были большей частью обыкновенные гражданские иски, возбуждавшиеся против тех или других лиц (преимущественно женщин), обвиняемых в причинении вреда посредством колдовства.

Колдовство, таким образом, играло лишь роль орудия для нанесения вреда другому, и вина обвиняемых вытекала не из греховного начала колдовства, а измерялась экономическим началом — степенью и количеством нанесенного ущерба. Никаких религиозных или иных причин для преследования колдовства в народном сознании не было.

Дьявольская сила преследовалась не за свою греховность, а за то, что ею пользовались для нанесения вреда. Народ смотрел на колдунов как на силу, умеющую вредить, и защищал себя от колдовского вреда или мстил за причиненный вред. Судьи принимали к своему рассмотрению дела о колдовстве как частные случаи и были чужды каких-либо фанатических представлений о необходимости искоренения колдовства во имя каких-либо общих демонологических понятий.

Поэтому у нас не было систематизированного преследования ведьм, как на Западе; не было выработано никаких исключительных судопроизводственных порядков по делам о колдовстве, не было специальных законов о преступлениях колдовства, обвиняемые не пытались, не сжигались на костре. Дела оканчивались обыкновенно вознаграждением потерпевшего или уплатой штрафа в пользу Церкви, церковной епитимией или очистительной присягой».

Колдовство известно в России с самых древних времен. В летописях есть много рассказов о волхвах.

Под 1024 годом рассказывается, что из Суздаля вышли волхвы и стали избивать «старую чадь», то есть стариков и старух, говоря, что они портят урожай. Князь Ярослав велел схватить волхвов и иных из них заточить в темницу, других предать смерти, говоря: «Бог наводит по грехом на куюждо землю гладом ли мором, ли ведром, ли иною казнью, а человек не весть ничтоже».

Во время голода в Ростовской земле в 1071 году пришли туда из Ярославля два волхва и стали преследовать женщин: мучить их, грабить и убивать — за то, что будто бы виновны в этом народном несчастье. Обыкновенно придя в какой-либо погост, они называли лучших жен, то есть более зажиточных женщин и утверждали, что одни из них задерживают жито, другие мед, третьи рыбу или кожи. Жители приводили к ним своих сестер, матерей и жен; волхвы же, прорезавши у них за плечами кожу, вынимали оттуда жито, рыбу и т. д. и затем убивали несчастных, присваивая себе их имущество.

Отсюда волхвы пошли в Белоозеро, в сопровождении большой толпы народа, их последователей. Через некоторое время сюда пришел Ян, сын Вышаты, для сбора дани от имени своего князя Святослава. Бело-озерцы рассказали ему, что волхвы тут убили много женщин. Ян вступил в борьбу с волхвами, дело дошло до сечи, которая кончилась гибелью волхвов.

Таких примеров в источниках множество.