Повседневная жизнь комедиантов во времена Мольера

«Мы чуть было не лишились театра. Сорбонна в угоду королю хотела его запретить, но архиепископ Парижский и отец Лашез,^{9} должно быть, сказали ему, что было бы слишком опасно запретить пристойные развлечения, поскольку это толкнуло бы молодежь в объятия греха… Лично я, пока театр совсем не закроют, буду туда ходить… Две недели назад, во время проповеди против комедии, которая „разжигает страсти“, король обернулся ко мне и сказал: „Он проповедует не против меня, ведь я больше не хожу в театр, а против вас всех, которые его любите и ходите туда. — Хотя я люблю комедию и хожу на нее, — отвечала я, — г. д’Ажен (Маскарон) проповедует не против меня, ибо он говорит о тех, кто распаляет в театре свои страсти, а это не я. Меня он только развлекает, а в этом нет ничего дурного“. Король ничего не сказал…»

Каждое воскресенье перед проповедью парижские кюре напоминали об осуждении комедиантов и о правилах ритуалов. Порой им публично отказывали в свершении таинств. Ощущая серьезную опасность, нависшую над их профессией, а для некоторых — и над их совестью, они обратились к самому папе в связи с юбилейным годом в 1696 году, восстав против преследований, неведомых за пределами Франции ни в одной европейской стране. Его святейшество Иннокентий XII передал вопрос на рассмотрение конгрегации по делам вероучения, но та из осторожности воздержалась от высказываний, прекрасно понимая, что поскольку галликанская церковь не признает римский престол в плане внутренней дисциплины, французские епископы не подчинились бы приказу понтифика. Конгрегация ограничилась тем, что отправила истцов к главам епархий, высказав, однако, мнение, что не стоит отлучать от церкви всех комедиантов, а лишь тех из них, кто участвует в непристойных зрелищах.

Однако галликанское духовенство в согласии с янсенистами и поборниками благочестия из Братства Святого Причастия, выступавшего защитником общественной морали, не собиралось вдаваться в различия и придерживалось общего осуждения театра, а следовательно — актеров. Забыв о богословах-схоластах, допускавших религиозный театр в Средние века, они обратились к отцам церкви, которые во времена первых христиан наложили запрет на бесстыдные и непристойные зрелища, с которыми французская классическая драматургия явно не имела ничего общего.

Мы видим, какой путь оказался проделан за полвека, с эпохи Ришелье, Мазарини и юности короля. В завершение этой главы вновь процитируем принцессу Пфальцскую, которая выражалась с грубой прямотой, граничившей с цинизмом. В письме от 2 ноября 1702 года она пишет:

«Несчастье бедных актеров в том, что король больше не хочет смотреть комедий. Пока он туда ходил, это не считалось грехом, причем настолько, что епископы отправлялись туда ежедневно; у них была своя скамья, которая никогда не пустовала. Г-н де Мо (Боссюэ) был там всегда. С тех пор как король туда больше не ходит, это стало грехом».

Глава вторая Общественное мнение и комедианты

Определив отношение церкви к комедиантам и проследив за его изменением на протяжении века, следует рассмотреть отношение к актерам со стороны общественности. Оно тоже изменилось с 1600 по 1700 год, однако совершенно противоположным образом и под воздействием совершенно иных причин, главными из которых были развитие драматургии и технические усовершенствования, привнесенные в театральные представления.

В начале века, до появления в Париже постоянных трупп, театр практически не пользовался уважением. Труппы бродячих актеров, останавливавшиеся в Париже на несколько недель и игравшие либо в Бургундском отеле, либо в залах для игры в мяч, а то и во дворах особняков, состояли из нищих бедолаг в жалких обносках, располагавших лишь условными и неброскими декорациями. Глава труппы сам получал плату за вход; другой актер обегал город, стуча в барабан и пытаясь завлечь на представление публику.