Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне

В эту пору писатель принялся за радикальную реконструкцию правого флигеля с венецианскими окнами на втором этаже. Софья Андреевна вспоминала: «Наш маленький тогда дом имел десять почти квадратных комнат 6–7 аршин и высокие потолки, 5 с половиною аршин, что делало их просторными, светлыми и очень приятными для жизни». Две деревянные лестницы, одна обычная, другая винтовая, находились в противоположных частях флигеля. В центре передней анфилады размещалась гостиная, слева от нее комната Т. А. Ер- гольской, а справа — спальня, окна которой «выходили в сад, в котором виднелись огромные елки и светились пруды сквозь поредевшие деревья. Большая дверь в гостиную была заперта и завешена зеленым сукном, на котором висели гравюры. На окнах были новые зеленые суконные шторы, посреди комнаты две простые железные кровати с красными сафьяновыми тюфяками. У окна туалет ореховый, потом большой комод, шифоньерка и умывальный стол. Еще два кресла». Большая угловая белая кафельная печь в спальне дарила тепло и уют. «Из спальни единственная дверь вела на маленькую площадку крупной винтовой лестницы, и с нее была дверь в соседнюю комнату, перегороженную шкафами» (здесь спала горничная. — Н. #.), а за перегородкой находился маленький кабинет Софьи Андреевны, оттуда можно было выйти в столовую. «Кабинет и столовая были расположены на задней анфиладе дома, выходящей окнами на хозяйственный двор». Чуть позднее кабинет писателя разместился в «комнате под сводами», прежде служившей кладовой. Два низких окна заполня

ли пространство комнаты светом. Рядом — была сундучная и комната прислуги. По заднему фасаду дома находились: кухня (позднее ванная комната. — Н.Н.), официантская, большая передняя, откуда дверь вела на хозяйственный двор. Стены комнат беленые, полы дощатые. Дом был весьма скромный, но не без уюта, с той «простотой, которую Лев Николаевич старался вносить во все».

После рождения первых детей кабинет Софьи Андреевны и «комната под сводами» стали детскими комнатами. Жить становилось тесновато. Поэтому летом 1866 года Толстой решил сделать бревенчатую пристройку к торцевой част дома, со стороны парка «Кли- ны». Пристройка была в два этажа с открытой террасой. Она «никак не вязалась со строгой каменной архитектурой здания». Тем не менее она просуществовала почти 30 лет и сгнила. Автором этого архитектурного проекта был сам Толстой, который любил, по словам жены, «робинзонствовать», а потому не приглашал профессиональных мастеров — «делал все самым первобытным способом дома».

Семья разрасталась. К тому же с каждым годом увеличивалось количество гостей, и зимой 1871 года писатель решил пристроить «большую залу, где дети могли бы бегать, играть, вообще двигаться, особенно осенними и зимними вечерами, когда им нельзя гулять». На этот раз проект пристройки разрабатывался профессиональным архитектором Гурьевым за 105 рублей серебром.

Основательная двухэтажная стилизованная пристройка появилась в юго-западном торце здания и стала органическим продолжением основной части дома. На втором ее этаже был зал с паркетным полом. Первый этаж представлял собой две небольшие комнаты — кабинет Толстого и библиотеку. Дверь писательского кабинета выходила на белокаменную террасу с двумя ступенчатыми высокими сходами. «Теперь мы стали жить как настоящие», — писала Софья Андреевна.

Реконструкция дома продолжилась в 1884 году: постройку вновь «красили и белили, позднее чинили крышу». В 1892 году к дому пристроили живописную

деревянную резную террасу придавшую ему романтический флер.

Тем временем ветшала пристройка 1866 года. Хозяева стали готовиться к очередной модернизации дома, закупили «350 штук кирпича», стали вести переговоры с архитектором. Через три года строительство пристройки было завершено, и у Софьи Андреевны и ее дочерей появились свои комнаты.

Однако не все получалось гладко. Помните эпизод в романе «Анна Каренина», где в строящемся флигеле рядчик испортил лестницу, срубив ее отдельно и не рассчитав количество ступеней? Особо не раздумывая, он наобум решил добавить три ступени, рассуждая так «Как, значит, возьмется снизу., пойдеть, пойдеть и придеть». Лестницу пришлось, конечно, переделывать, а вот выражение «пойдеть» в доме Толстых стало крылатым, и Толстой часто употреблял его в качестве иронической идиомы ко всему сделанному на скорую руку, на «авось», без расчета.

Отстроенный дом стал похожим на корабль. Все его «пассажиры» знали, куда плыть и как управлять этим «судном». Дом-«корабль» успешно плыл многие годы, преодолевая всевозможные житейские рифы. Слово «дом» на страницах «Анны Карениной» повторяется восемь раз подряд в шести предложениях. В этом бесконечном, тяжеловесном и торжественном повторе слова «дом» Владимир Набоков услышал «погребальный звон над обреченной семейной жизнью». Однако, к счастью, до «погребального звона» было еще далеко.