Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне

К чаю Толстой всегда приходил вовремя. С годами он стал большим его поклонником, изменив кофе за его «иллюзорность энергии», под воздействием которой человек «пишет, пишет, быстро и много сочиняет, как Бальзак, но только это все ни к чему». Чай и кофе поделили мир на две половины. Россия, как и Англия, Китай, Индия, Япония, была оплотом чая. Не случайно А. Дюма-отец утверждал, что «лучший чай пьют в Санкт-Петербурге».

Толстой, по российской традиции, пил чай непременно из стакана с подстаканником. Самым главным для него в церемонии чаепития были не варенье и не пирог, а вдумчивые разговоры, во время которых было запрещено только одно: «пукать и ругать правительство».

Глава 14 «Лучше говорю, чем пишу»

Прием родных, близких, знаменитостей — это часть усадебной жизни. Порой общение с посетителями для хозяина Ясной Поляны было предпочтительнее писания. Здесь, особенно летом, была вечная суматоха. Так, например, в середине мая 1886 года целый вагон 3-го класса, следовавший из Москвы в Ясную Поляну, заполнили огромная толстовская семья и семья Кузминских. «Нагромоздили пропасть вещей, припасли и мы, и Куз- минские, разной еды. Посадили всю нашу и Кузминских прислугу», — вспоминала впоследствии Софья Андреевна о веселой этой поездке. Все были счастливы оказаться вместе. Как комфортно ощущали себя молодежь и дети в этом большом просторном вагоне. В дороге много болтали, пели, смеялись, играли. А когда огромная компания оказалась в Ясной Поляне, где ее радушно встре

чал сам Лев Николаевич, все почувствовали начало праздника лета. Все были дружны и любимы друг другом.

Кузминские, как традиционно было заведено в яснополянской усадьбе, разместились в дедовском флигеле, прозванном здесь впоследствии «флигелем Кузминских». Повзрослевшая «Наташа Ростова» — Таня Куз- минская, которая к тому времени обзавелась большой семьей, привносила особый шарм в атмосферу толстовской усадьбы. Обилие гостей, их радушный прием — фирменный знак славной усадьбы. Д. П. Маковицкий, все фиксировавший в своих записных книжках, которые носил всегда в кармане, за что был прозван «пишущими ушами», редко отмечал те дни, когда в Ясной Поляне не было гостей. Здесь встречали не «по одежке», и слова «барин», «высокий чиновник», «титулованная особа» не служили пропуском. Тут существовали иные критерии, разработанные самим Толстым, ценившим душевные, интеллектуальные качества гостей. Лучшей рекомендацией служили дружеская привязанность, общность интересов и увлечений. Быть принятой в Ясной Поляне чаще всего удостаивалась уникальная личность. Конечно, случалось всякое. Слишком велик был поток жаждущих увидеть легендарного Толстого. Порой сюда проникали зеваки, приезжали и случайные визитеры, но их посещения чаще всего носили формальный характер и не могли длиться больше часа. В Ясной Поляне всегда было много разных посетителей. Близкие писателя подсчитали, что для удовлетворения всех просьб поклонников Толстого его семье необходимо было бы ежедневно платить до двух тысяч рублей.

Хозяин Ясной Поляны, притягивавший к себе громадное количество людей, никогда не позволял себе выказывать плохого настроения или произносить что- то оскорбительное. Лишь в крайних случаях Толстой мог разрешить себе прервать отношения с кем-то из посетителей.

Гости Ясной Поляны чаще всего собирались в зале за большим обеденным столом у пыхтящего баташевско- го самовара. Спустя время компания распадалась на две в зависимости от интересов, образуя вокруг ампирного

стола из красного дерева «уголок серьезных бесед», а в противоположной части зала — «уголок молодежи», откуда доносились игра на балалайке или мандолине и дружный смех. Здесь всегда ценили шутку и кураж. Т. А. Кузминская вспоминала, как «длинный стол был накрыт белоснежной скатертью, прекрасно сервирован, горели в канделябрах свечи, а гости, дети и Лев Николаевич ждали около своих стульев графиню». Затем «он внезапно предложил удивить Софью Андреевну и спрятаться под столом. Хозяйка входит — в столовой пусто. Она поражена. И вдруг все общество вылезает из-под стола со смехом. Не могла, конечно, не рассмеяться и графиня».

В девять часов вечера огромное семейство вместе со своими гостями вновь собиралось в зале, одновременно служившем приемной, гостиной и столовой. В это время на столе зажигались свечи. Было уютно и просто. Усаживались все в свободном порядке, кто где хотел. Угощение к чаю было самым что ни на есть простым: сухое покупное чайное печенье, мед и варенье. Самовар мурлыкал свою песню, и милая хозяйка разливала чай, а иногда предоставляла это право кому-ни- будь из присутствующих. В такие моменты Лев Николаевич «таял».