Повседневная жизнь московских государей в XVII веке

В целом же всё правление Федора Алексеевича связано с деятельностью его ближайшего окружения, «сильных людей», «царских предстателей», освещается отраженным светом их реформ и проектов преобразований, их незаурядных личных качеств. О личности и характере самого юного государя сведений мало. Известно, что он часто ездил на богомолье, любил поэзию, лошадей и сады… В записках современников образ рано ушедшего из жизни монарха идеализирован. Обычно подчеркивается его благочестие, унаследованное от отца, и акцентируется внимание на обширном круге деяний правительства Федора (естественно, все заслуги приписываются лично ему). В этом смысле показательна знаменитая посмертная парсуна, написанная в 1686 году Иваном Салтановым, Ерофеем Елиным и Лукой Смоляниновым и изображающая Федора Алексеевича в рост в царском облачении. В четырех барочных картушах по сторонам от фигуры царя помещены тексты. В них подводится итог его недолгого, но насыщенного новациями правления. Так, в одном из картушей перечисляются «памяти достойные и церкви полезные дела» царя, среди которых особо выделяется «освобождение из басурманского плена» и «научение свободных мудростей», о котором монарх «присно помышляющий и монастыр Спасский иже в Китае на то учение определил и чудную и похвалы достойную свою царскую утвердительную грамоту со всяким опасным веры охранением на то учение написа». В другом говорится о социальной политике и градостроительной деятельности Федора: «Домы каменныя на пребывание убогим и нищым доволным пропитанием содела, и оных упокоиша многия тысящи, царских многолетных долгов народу отдаде, и впредь дани облегчи, богоненавистная враждотворных и междоусобных в местничества брани прекрати. Царский свой дом и грады Кремль и Китай преизрядно обнови и многоубыточныя народу одежды премени, и иная многая и достохвалная и памяти должная содеял…» Такова панегирическая эпитафия юного преобразователя, именуемого иногда предтечей Петра Великого.

В недолгое правление Федора не сложилось новой концепции государева чина, как при его отце. Можно только убедиться в том, как универсально было это понятие, отраженное в «Чине поставления на царство» 1676 года. Здесь чин — это и весь порядок проведения церемонии, что видно из заголовка, и царские регалии («А несли с казенного двора царский чин: крест Господен, царский венец»…), и ступень должностного или родового достоинства (на церемонии крест целовали «по чину и по целовании поклонялись святому патриарху и ставились по своим степенем»).

К XVII столетию государев чин составляет стержень повседневной жизни царского двора. Были отработаны и выверены все его составляющие, начиная с пробуждения поутру и заканчивая отходом ко сну. И царь, и его слуги прекрасно знали, что, когда и как надо делать, что говорить, как себя вести. Традиционные обрядовые действия оформлялись в очередной образец, который в дальнейшем копировался. Весь царский двор должен был соблюдать все установленные традиции, причем не только в общественной, но и в частной жизни. А составленный в XVI столетии свадебный чин вообще касался абсолютно всех слоев населения, содержал последовательное изложение слов и действий всех участников обряда независимо от их происхождения и места на социальной лестнице. Его текст часто присоединяли к «Домострою», отразившему весь уклад русской жизни.

Государев чин имел скрупулезно разработанное внешнее обрамление в виде церемониалов, особых знаков отличия и регалий, убранства интерьеров, должных отражать особое положение царя в обществе. С ним же были связаны поведенческие стереотипы: подступать к царю, стоять перед ним, говорить с ним, целовать его руку следовало «чинно».

Наполнение всей этой атрибутикой и в целом значимость государева чина зависели в определенной степени от личности монарха, от того, какое содержание сам он вкладывал в это понятие. Но главную роль всё же играла традиция, неотменно соблюдавшаяся придворными. От личного отношения монарха к древнерусским традициям зависело и толкование государевой чести.

Государева честь

Еще одной опорой придворной жизни, помимо чина, была честь. Средневековая иерархия чести, начинаясь с Бога, переходила далее на его наместника на земле — царя. Пирамида, на вершине которой стоял самодержец, состояла из множества ступеней, занимаемых придворными, обладавшими, по выражению «Домостроя», «должной» честью, мера которой была, по-видимому, хорошо известна всем людям того времени. Честь оценивалась через «бесчестье», выражавшееся чаще всего в словесных оскорблениях, «непригожих словах», «лае и брани» («дурак, «вор», «из-под печки тебя вытащили» и т. п.). В Судебнике 1550 года, а затем и в Соборном уложении 1649 года понятие чести царя, священнослужителей, знати и простых людей было кодифицировано. Оно всё более «огосударствляло» (термин Д. С. Лихачева) человека, лишая его индивидуальной значимости и ценности, приравнивая личное достоинство к социальному статусу.